И не только о нем...

«Меня все время мучила мысль — а вдруг при физиологическом испытании хлороформ окажется негодным? В каком глупейшем положении окажусь я тогда!»

Ровно в одиннадцать он уже был в химической лаборатории Института экспериментальной медицины на Аптекарском острове. Легко нашел капитана Дверницкого. Он выглядел усталым, это было естественно, вчера до поздней ночи, сказал он мне, по приказу профессора Анрепа в лаборатории шли испытания.

— Господин Збарский, — торжественно сказал капитан Дверницкий, — мы даем заключение его сиятельству принцу Ольденбургскому, что ваш хлороформ превосходен. Он не уступает лучшим образцам хлороформа фирмы Мерк. Как химические, так и физиологические испытания он вполне выдержал. Сейчас, с курьером, посылаю заключение в Главное военно-санитарное управление.

Борис Ильич был счастлив. Он был готов танцевать мазурку, полонез и вальс, как и тогда, в своей лаборатории на Урале.

В час дня Борис Ильич был у Иорданского.

«Его высочество просил вам передать, что необходимо немедленно наладить производство этого хлороформа по вашему способу. Его высочество также просил вам передать, и я к этому присоединяюсь, что вы, господин Збарский, свершили истинно патриотическое дело. Армия крайне нуждается в хлороформе. Необходимо возможно скорее получить его для фронта».

Уже через несколько месяцев после того, как Збарский начал свою работу по хлороформу во Всеволодо-Вильве, он стал получать письма от Льва Яковлевича Карпова, который был директором Бондюжских заводов акционерного товарищества Ушковых. Огромный химический завод, один из первых в России, находился возле пристани на Каме с поэтическим названием «Тихие Горы». Лев Яковлевич, уважая, любя и, главное, ценя Збарского, многократно писал ему, настойчиво приглашая его туда, в Тихие Горы, на химические заводы. Само собою разумеется, Бориса Ильича прельщала перспектива совместной работы с Карповым. Он любил его талант, любил его как инженера и как ученого. Поле деятельности в Тихих Горах будет для Бориса Ильича более широкое и неизмеримо интереснее: Карпов предлагал Збарскому взять на себя руководство главной аналитической лабораторией заводов.

В этой лаборатории когда-то работал Дмитрий Иванович Менделеев. Тот самый великий Менделеев!

Збарский поехал в Тихие Горы.

Карпов искренне, от всей души радовался триумфу Бориса Ильича и сообщил ему, что постройка хлороформенного завода уже идет полным ходом.

От встречи с Карповым осталось чарующее впечатление. Они провели много часов в утоляющих ум и сердце беседах, то и дело переходя от научных проблем к политическим и от политических к научным.

Збарский покинул Тихие Горы с уже сложившимся решением — перейти сюда немедленно.

С волнением вспоминает Борис Ильич проводы, устроенные ему в имении и на обоих заводах. Рабочие и служащие сложились и преподнесли ему дорогой подарок — серебряные часы и серебряный портсигар. Собирали деньги, как он потом узнал, буквально по копейкам. На портсигаре и часах выгравированы были трогательные надписи… Подарки вручили дети рабочих, вместе с наивным и милым стихотворением, после чего все торжественно снялись большой группой. В центре ее был Борис Ильич.

Провожали его так же дружно на вокзале, и среди провожающих был здесь священник, которому Борис Ильич положил пятьдесят рублей в месяц. Борис Ильич пишет:

«Растроган был до слез буквально и Борис Леонидович Пастернак, он ехал с нами в поезде до Перми, а оттуда уехал в Москву».

…Постройка хлороформенного завода шла поистине в бешеных темпах — фронт ждал хлороформ.

Карпов и Збарский дали в Москву телеграмму и вслед за нею послали подробные чертежи аппаратуры, необходимой для производства хлороформа. В ответ Москва сообщила: почти все это оборудование можно найти готовым в Москве, из эвакуированного с Запада, в пору австро-германского наступления, имущества. Збарскому предлагалось для отбора выехать в Москву, что он тотчас же и сделал — ждать нельзя было ни минуты.

Можно вообразить и негодование, и одновременно радость ученого — в Москве, на Ходынском поле, под открытым небом, беспорядочно и хаотически сваленные, лежали в невероятном количестве приборы и аппараты, в которых до крайности нуждались Тихие Горы…

За несколько дней Борис Ильич отобрал нужную аппаратуру, сделав все необходимое, чтобы все это было погружено и отправлено туда, на Каму…

СЕМЬЯ ЛЕОНИДА ОСИПОВИЧА ПАСТЕРНАКА жила летом на даче в Молодях, близ станции Столбовой по Московско-Курской дороге.