И не было лучше брата

- Правда, правда, - сказал Гусейн, - я всегда чувствую, правду человек говорит или нет. А еще такое этот парень рассказал! - Гусейн тихо хихикнул. Я со вчерашнего дня никому это пересказать не могу. Стыдно. Я этому парню говорю: скажи честно - пошутил? Несколько раз я у него спросил, последний раз, когда он уже совсем оделся, уходил, а он мне все время отвечал "честное слово", "правда" и еще клялся. Так и ушел. Удивительное дело.

- Что же он тебе рассказал?

- Не проси, Джалил, не скажу. Ты же знаешь, я в бога верю.

- Мне-то ты сказать можешь, ты же знаешь, дальше меня это никуда не пойдет"

Гусейн в молчании намылил в третий раз голову Джалил-муаллиму.

- Ну, - сказал Джалил-муаллим.

- Знаешь, что он сказал? - наконец решившись, выпалил Гусейн. - Говорит, что там мужчины и женщины купаются - все вместе. В одной бане, в одной комнате, все голые, все друг другу спину трут. Все!

Джалил-муаллим чуть не захлебнулся, когда Гусейн водой из кувшина стал смывать с его головы пену.

- Бессовестные, - отдышавшись, сказал Джалил-муаллим. Он был искренне возмущен. - До чего бесстыдство у людей доходит. Таких убивать надо, чтобы другие, помоложе, примера с них не брали. - Заговорив о бесстыдстве, Джалил-муаллим вспоминал о брате и расстроился окончательно. - Тьфу! Нет предела бесстыдству людей!

- Я о другом думаю, - сурово сказал Гусейн, - я думаю, куда их правительство смотрит. Что из их детей получится? Их же всех в тюрьму посадить надо. Только последить, чтобы мужчин отдельно посадили, женщин отдельно. Ты как думаешь, Джалил?

- Горбатого могила исправит. Ты думаешь, им тюрьма поможет? Я точно знаю, таким ничего не поможет. Если у человека совести нет, ему никто и ничего в жизни не поможет. Ты мне поверь! - Он уже н не рад был, что вспомнил о брате, все удовольствие от бани пропало, и даже в висках застучало. И сказать никому нельзя ничего, не станешь ведь о родном брате посторонним людям рассказывать. Позор! А не расскажешь, сердце однажды не выдержит, разорвется на мелкие кусочки. Черная кровь изо рта хлынет, если все время молчать, муку такую в себе носить.

Чайхана была здесь же, во дворе бани. Несмотря на ранний час, почти за всеми столами сидели, а за одним уже играли в нарды. Джалил-муаллим прошел к дальнему столу, у самой стены, по пути коротко кивнув чайханщику. Азиз, сын покойного Мамедали, основавшего в свое время эту чайхану, подошел к нему, почтительно поздоровался, проворно протер мокрой тряпкой " без того чистую поверхность дубового, стола, потемневшую от времени и чая, и поставил перед ним чайник и два стакана с блюдцами, один для Джалил-муаллима, второй на тот случай, если Джалил-муаллим пригласит кого-нибудь подсесть, что он делал очень часто.

Он налил себе стакан крепкого, с красноватым оттенком чая и подумал, что, уходя, надо будет при посетителях поблагодарить Азиза за сегодняшний чай. В прошлое воскресенье чай 6мл явно передержан при заварке на огне, и Джалил-муаллим ушел не совсем: довольным.

А сегодня чай был превосходным. Как всегда, первый стакан он выпил быстра, предварительно слегка остудив его в блюдце, и сразу же ощутил его действие, как будто чай растворил тонкую туманную пелену в голове, между теменной костью и мозгом. И теперь свободно врывались в сознание и казались приятными воспоминания, располагающие к размышлениям под мерный клекот котлов и шелест виноградных листьев над головой. Джалил-муаллим не торопясь пил второй стакан чая. Холодил лоб остывший пот, новые посетители, а приходили в основном соседи и знакомые, непременно здоровались с ним, а он, так же как и полчаса назад в бане, испытывал удовлетворение от жизни, ощущал ее полноту и приятную стабильность н то, что в этой жизни человек он нужный и заметный.

Потом за дальним столом, где играли в нарды, начался спор, и игроки, игнорируя советы соседей, подошли к Джалил-муаллиму и, беспрерывно извиняясь за причиненное беспокойство, попросили его глянуть на доску. Он не торопясь подошел к нардам, мгновенно разрешил спор и рассказал об аналогичном случае, происшедшем с ним в этой же самой чайхане еще при покойном Мамедали. Все с интересом слушали, игроки безропотно согласились с его решением, и это было очень приятно, так же как и то, что изо всех сидящих в чайхане, а большинство считалось опытными нардистами, для разрешения сразу не договариваясь, игроки избрали его. Игра закончилась, и победитель пригласил Джалил-муаллима занять место за нардами, но он отказался. Играть в чайхане он перестал, узнав, что с некоторых вор здесь поигрывают и, на деньги, чего раньше не было. В нарды играл он только в гостях или дома, и партнерами его были только солидные и достойные люди. С ними он позволял себе изредка сыграть и "на интерес" - на мандарины или, например, на дыни, ну в крайнем случае на лотерейные билеты, каждая партия три билета. На деньги же он не играл никогда.

Он вернулся за свой стол, совсем было собрался уйти, но, вдруг раздумав, налил еще стакан чая из нового чайника. Из чайханы он всякий раз уходил с сожалением.