И не было лучше брата

Джалил-муаллим смотрел на нее при мягком свете ночника и испытывал ощущение, похожее на растерянность и стыд. Он потушил ночник и лег рядом с нею, он прижался к ней всем телом и, положив левую руку ей под голову, правой стал гладить грудь. Она перестала всхлипывать и затаила дыхание.

Он несколько раз поцеловал ее мягкие покорные губы и снова не испытал при этом ничего даже отдаленно похожего на любовную страсть молодожена. Он почувствовал, коснувшись лицом прохладной наволочки, как горят его щеки, ему было стыдно за свое бессилие, и он подумал, что жена никогда не будет его уважать, а это просто ужасно, ведь всегда очень неприятно, когда тебя кто-то не уважает, ну а уж если единственная жена тебя не уважает, причем совершенно справедливо, за то, что ты не можешь сделать свое мужское дело, то выход один - или застрелиться, или повеситься.

Он в отчаянии закрыл глаза и слегка отодвинулся от нее. Он подумал, что, может быть, он и не так уж виноват, может быть, если бы на месте этой женщины, абсолютно ему ненужной, лежала бы та - Рахшанда, то, возможно, все было бы по-другому. И вдруг нахлынула. Он это почувствовал сразу, вернулась то состояние, которое много-много лет назад прервал Акиф на крыше бани. Он не мог поверить, он боялся, что все вдруг исчезнет, несколько минут лежал неподвижно, а потом осторожно протянул сразу ставшую горячей руку и дотронулся до Рахшанды, она лежала рядом, красивая, изнемогающая от желания. Он дотронулся до ее груди, погладил ложбинку между грудями, почувствовал, как они покорно легли и уместились, каждая по очереди, целиком в его ладони, и он чувствовал, как бьется под тонкой кожей ее сердце, провел раскрытой ладонью сверху по горячей гладкой коже живота, погладил кончиками пальцев жесткие завитки в самом его низу, и под его рукой нежно и медленно раскрылись тесно прижатые друг к другу бедра. Он взял в рот розовый сосок ее груди и только теперь, после стольких лет ожидания, познал его вкус.

В эту ночь, свою первую в жизни ночь с женщиной, он брал Рахшанду несколько раз, брал молча, не уставая, ни разу не раскрыв глаз. Брал каждый раз по-другому, то слушая ее шепот, полный нежности и любви, то жадно прислушиваясь к стонам ее, уставшей от его грубых ласк. Потом он открыл глаза и с недоумением услышал, как жена плачет, умоляет его остановиться, потому что она устала и ей очень больно.

Он не сразу мог понять, чего от него хочет эта незнакомая женщина и что она здесь делает рядом с ним, когда- это место принадлежит Рахшанде, и только ей одной.

И это была последняя ночь с Рахшандой, чуда больше не получалось, он жил с женой Нормальной, далеко не страстной супружеской жизнью, но ни разу после той ночи не удавалось ему почувствовать рядом Рахшанду, хотя ни разу ок не отказался от попытки вернуть чудо, приходя один или два раза в неделю в спальню к жене... А потом, побыв с женой час или полтора, уходил спать к себе в комнату. И. никогда больше не получил он подлинного удовлетворения от того, что регулярно происходило у него с женой. Было это жалкой имитацией, каждый раз смутно унижающей его, низводившей его до уровня животного в периоды случки, грязной подделкой, по сравнению с тем чудом божественного наслаждения, что испытал и тщетно пытался вернуть или повторить он, согласный заплатить за это самую дорогую цену, какую только может заплатить при жизни человек.

У них родилась дочь, и жена много лет спустя, всмотревшись в лицо дочери, склонившейся над тетрадью, изумленно сказала:

- А ведь и верно похожа! Слушай, Джалил, только ты не думай, что я совсем дура, но дочка наша удивительно на Рахшанду похожа, на директоршу бани. Удивительное сходство. Первая Таира-ханум заметила, говорит: дочка твоя на Рахшанду похожа, просто копия. Она, оказывается, Рахшанду в молодости хорошо знала. Рахшанда сегодня фотокарточку принесла тех лет - мы все ахнули: моя дочь и только! Рахшанда, так та: даже всплакнула. Ведь правда, дочка, как будто ты на фотографии? Бывают же чудеса!

Дочка улыбнулась каким-то своим мыслям, и кивнула головой.

- Не может этого быть, - с удивлением, чувствуя, что смущается, и по этой причине раздражаясь, сказал Джалил-муаллим. - Кажется вам. - Он вгляделся в лицо дочери и, не обнаружив в нем ни малейшего сходства с Рахшандой, сказал с уверенной улыбкой: - Показалось вам. От безделья это. И с какой стати наша дочь может быть похожа на Рахшанду?

- А если и похожа, ничего дурного в этом нет, прекрасный человек Рахшанда. Жалко, что ты ее, Джалил, плохо знаешь, душа у нее чудесная, до сих пор красавица, и всю жизнь очень порядочной женщиной была, ни один человек дурного слова о ней не скажет...

В номере от мраморных стен и лежанок шел пар, видно, мыли их кипятком только что перед самым приходом Джалил-муаллима.