И корабль тонет…

– Чему ты рад, папа? – спросил Филипп, не дождавшись конца фразы.

– Что в наших отношениях что-то стало меняться.

– Ты, в самом деле, так думаешь?

– Иди ко мне, – позвал Шаповалов.

Филипп, не колеблясь, сел на кровать к отцу.

– Я знаю, я был тебе плохим отцом. Мы почти и не виделись. Сначала ты жил с матерью, потом учился в закрытых школах. А я мало думал о тебе, мои мысли были заняты совсем другим.

– Я знаю, у тебя было много дел.

– Это меня не оправдывает. Есть вещи, которые имеют первостепенное значение.

– Но ведь и я не стремился к тебе.

– Да, я это всегда живо ощущал. В период твоего детства мы так и не нашли дорогу друг к другу. Да и не искали. Но ведь сейчас все может быть по-иному. – Шаповалов впервые за многие годы прижал к себе сына.

– Почему бы и нет. Я готов, – ответил Филипп.

– Для меня все это неожиданно. Я готовился к долгой борьбе.

– Но это глупо! – негромко воскликнул Филипп.

– Я всегда был глупым человеком. Это деньги делали меня умным. И не только меня. Я давно заметил: то, что вещает богатый человек, воспринимается окружающими как нечто глубокое и меткое, а если то же самое говорит бедняк, его считают дураком. И я часто пользовался такой возможностью. Уж не знаю, хорошо или плохо, что ты скорей всего не познаешь власти денег. Ни что так не меняет человека, как она.

– Папа, зачем нам говорить сейчас об этом.

Шаповалов на несколько мгновений замолчал.

– Ты прав, сейчас эта не та тема. А какая та, я не могу на ней сосредоточиться.

– Я вдруг понял, что хочу, чтобы у нас была с тобой семья. Маленькая, но семья. Отец и сын.

– Отец и сын, – повторил Шаповалов. – А ведь и в правду звучит замечательно. Хотя чуток непривычно. Но я привыкну. – В голосе Шаповалова скорей прозвучал вопрос, нежели утверждение.

– Обязательно привыкнешь. Я уже почти привык.

– Правда?

– Ведь у нас никого больше нет.

– А Марина?

– Она не желает стать моей женой.

– Думаю, по этой причине не стоит сильно расстраиваться. Поверь мне. Филипп, это всего лишь юношеское увлечение. Оно быстро возникает, но и быстро проходит.

– Не надо, папа.

– Хорошо, не буду. Ты сам разберешься в этом вопросе.

– Спасибо.

– За что? – удивился Шаповалов.

– За проявленное понимание.

– Я готов помогать тебе во всем, в чем смогу.

– Спасибо. Однажды мне непременно понадобится твоя помощь.

– Теперь у нас все будет по-другому, – заверил Шаповалов. Внезапно к нему пришла мысль, что тема самоубийства с этого момента становится для него не актуальной. У него есть цель для чего жить.

– Да, папа. Хотя еще недавно я в это совсем не верил. Что-то вдруг резко изменилось. Я даже не очень представляю что.

– И не важно, что конкретно изменилось, важно, что изменилось. Я чувствую себя по-другому, словно бы с плеч скатилась тяжесть.

– И мне стало гораздо легче.

Шаповалов снова привлек к себе сына.

– Мы хорошо поговорили. А сейчас иди спать. Завтра все будет по-другому.

– Да, иду спать. – Филипп быстро вскочил на ноги. – Завтра мы снова поговорим.

– Обязательно.

Шаповалов закрыл за сыном дверь. А может, в самом деле, деньги не главное, мелькнула мысль. Если он во время этого плавания обретет сына, то это сторицей компенсирует все неприятности, что с ним произошли за это время.

112

Суздальцев ворвался в каюту Ромова. Сценарист лежал на кровати и безучастно смотрел в потолок. При появлении продюсера он лишь скосил на него глаза, но не сделал ни одного движения.

Суздальцев подскочил к нему и дернул за руку.

– Что ты лежишь, как бревно!

– А что я должен делать?

– Я разговаривал с этим мерзким старикашкой.

– С Шаповаловым, – уточнил Ромов.

– А на яхте есть другие мерзкие старикашки? Знаешь, сколько он решил заплатить всем нам? Не угадаешь. По две тысячи долларов.

Ромова словно сдуло с кровати.

– Не врете?

– Поди сам и спроси, коль не веришь.

Ромов молчал. Он взял в руки пузатую бутылку, плеснул себе в грязный стакан и быстро выпил.

– Что же нам делать? – спросил он и снова потянулся к пузатой бутылке.

Суздальцев выбил ее из его рук, и она покатилась по полу, оставляя за собой коричневые лужицы.

– Прекращай надираться. Сейчас не то время. Вот если все получится, тогда пей сколько влезет.

– А что должно получиться?

– Ты что идиот, – прошипел Суздальцев. – Мы же с тобой все обговорили.

Ромов посмотрел на лежащую на полу бутылку.

– А может черт с этими деньгами.

– Нет, ты и в правду идиот. Где ты еще их срубишь. Не хочешь со мной, сделаю все один. Будешь потом со своими двумя тысчонками смотреть, как я шикую, и облизываться. Трусы ничего другого не достойны. Можешь пить свою бутылку. – Суздальцев поднял ее с пола и торжественно, словно кубок, вручил Ромову. На дне оставалось жидкости еще на одну хорошую порцию. – Счастливо оставаться. – Продюсер двинулся к двери.

– Подождите! – остановил его Ромов. – Я не отказываюсь от нашего плана. А когда будем его реализовывать.

Суздальцев повернулся к нему.

– Завтра утром. Времени откладывать нет. Плавание вот-вот завершится. Ты готов?

Ромов кивнул головой.