И грянул в Хренодерках гром

Светлолика сняла магический круг, впустила оборотней, зашла в дом. Она так устала, что решила лечь спать на лавке не раздеваясь, потому что точно знала о законе подлости: лишь только решишь насладиться заслуженным отдыхом — тут же заявится толпа просителей и примется слезно умолять о помощи. И как в воду глядела. Стоило только подумать о такой возможности, как в дверь тут же замолотили с энтузиазмом осадного тарана. Девушка на всякий случай не стала слишком спешить открывать дверь нежданному визитеру, малодушно надеясь, что тот решит, будто никого нет дома и уйдет. Не повезло. Неизвестный бил в дверь так, словно она являлась его личным врагом и разбить ее в щепу — задача первостепенной важности. Ведьма нахмурилась. У нее и так настроение было не совсем хорошее, а теперь начало портиться быстрее, чем куриный бульон, забытый на июльском солнцепеке. Она стремительно метнулась к двери, чуть не оттоптав хвост слегка замешкавшемуся коту. Манька едва успела отпрыгнуть в сторону, мстительно боднула хозяйку рогами, но получила по носу и забилась в угол, угрожающе опустив голову и выставив острые рога.

Лесная отшельница хоть и обладала вздорным нравом, но придерживалась такого мнения, что мстить сразу не стоит. Пакость должна исходить от души, а значит, просто обязана быть хорошенько обдумана.

Нервно почесывая уязвленное бодливой скотиной бедро, ведьма резко распахнула дверь и уставилась на пришедших взглядом светло-серых с зелеными искорками глаз, весьма далеким от понятия «дружелюбный».

— Ну и что у тебя, двуипостасный, случилось? — с нажимом поинтересовалась она, разглядывая почему-то разом покрасневшего странного мужичка.

— Да я… это… — смешался Олек, отчего-то в присутствии Лики он всегда чувствовал себя неловко. — Подарок тебе.

— Очень замечательный гостинец, — ехидно зашипел Дорофей, выглядывая из-за спины хозяйки. — Сам прокормить не смог — нам приволок? Дай им, боже, что нам не гоже, что ли?

— Простите, кота только не спросил, — не удержался от иронии двуипостасный.

— Светлолика, ты слышала? Коты ему не угодили! — тут же наябедничал пушистый любимец, вызвав в мужчине жгучее желание придушить мерзавца.

Аж руки зачесались. Пришлось незаметно почесать о штаны, чтобы ненароком не осуществить желаемое.

Ведьма с интересом осмотрела предложенный компактный вариант мужской особи, абсолютно никакой на вид, словно серьезно обдумывала, сварить из подарка сложный декокт или так, как поджарка к картофелю сгодится, и выдала свой вердикт:

— На кой он мне сдался? У меня в избе и так не протолкнуться. Вон родственники твои, и те нормально прилечь не могут, а уж лапы вытянуть и подавно.

— А дареному коню в зубы не смотрят, — наставительно заявил двуипостасный. — Не нужен будет, кашу из него свари или взашей вытолкай.

Сказал, развернулся на каблуках и озлобленно потопал в сторону деревьев, оставив ведьму задумчиво созерцать его напряженную спину.

Леший, наблюдавший за процессом торжественного поднесения дара ведьме, не удержался от улыбки. Подобной реакции от лесной отшельницы он ожидал. Девушка слишком долго проживала одна в лесу, и флирт с ухажерами явно не ее конек. Впрочем, она может и не подозревать о серьезных намерениях двуипостасного. Вряд ли он произнес их вслух, а если девушке не дать понять, что от нее хочешь, откуда она это узнает? Пусть Светлолика ведьма, но она же не ясновидящая.

Домовой Евстах кинулся в ноги новоявленной хозяйки и завыл благим матом:

— Благодетельница! Не покинь! Век тебе верен бу-ду-у-у!

Пораженная внезапным порывом незнакомого коротышки, ведьма тщетно пыталась отодрать от колен цепкие ручки, но Евстах надрывно всхлипывал, умоляя убить его сразу, ибо он один-одинешенек остался на белом свете, сиротинушка.

В некотором роде домовой не покривил душой. До того, как Олек нашел Евстаха в Гнилушках, в старой, полуобвалившейся избе, судьба несчастного домового особенно не баловала. Он рано остался без родителей, стал потихоньку помогать людям, пережил не одно поколение хозяев, пока новый жрец Всевышнего не ввел в селе новые порядки по искоренению нечистой силы. Жаркие проповеди жреца грозили предать анафеме каждого, кто посмеет дать приют любой нечисти или нежити, вне зависимости от ее полезности в хозяйстве. Инквизиторским костром, конечно, не грозил, но так живописно расписал муки грешников, отправленных в бездну к демонам из-за своего сношения с нечистыми, что невольно хотелось добровольно предаться очистительному огню, дабы искупить столь жуткое деяние.