И/е рус.олим

-- Ладно, дорогой,-- миролюбиво сказал я Рудису.-- Не буду я на рудисов охотиться. Я же не знал, что они хозяйские. А это, дорогие, для вступления в сообщество поэтов.

Я встал на задние лапы, проклиная себя, судьбу, Аватаров и какого-то Булгакова. И завыл, громко, чтобы заглушить Рудиса, выяснявшего у удалявшегося запорожца, что такое "лашпорты":

-- О, рыбный ряд! О, вечная тоска,

что все не вместится. А выместить -- на ком же?

Мой блудный брат, всего лишь два броска

нас отделяют от акульей кожи!

О, яду мне, яду! Аватары, сволочи, стебались в полный рост. А Рудис кивнул, налил, выпил, одобрительно крякнул и сказал:

-- Аллерген, охотьтесь на здоровье. Тут все колхозное, и вы в том числе. Но лучше еще чего-нибудь в рифму.

Я обмахнулся хвостом -- мне действительно стало жарко -- и закинул его за шею, как шарф. И прокашлялся. Наступила тишина. В этот раз они желали меня слушать. А у меня в голове, кроме "тут все колхозное", не было ни одной мысли. А, где рыжие и дорогие моцарты не пропадали! И я взмяукнул:

-- Я не колхозный, я другой!

Самостоятельный и пылкий!

Своей четвертою ногой

я тщательно зарыл опилки.

Возникла пауза. Я просто чувствовал, как они принюхиваются к моим куплетам, пробуют их на зуб. Я их понимал -- ведь это очень противно, когда не можешь определить издеваются над тобой, или наоборот. Чтобы помешать этой поэтической дегустации, а вернее придать ей больше достоверности, да еще навязать присутствующим чувство причастности, я изобразил на морде муку, поскреб затылок лапой -- мать моя кошка, кроме всех напастей еще и голова распухла, и шерсть на затылке поредела -- и задумчиво произнес:

-- Тут, дорогие, я пока зарывал, подумал, что последнюю строчку правильнее так:

Я тщательно зарыл. В опилки.

Все продолжали молчать. Головы КШ уже не перешептывались, а одобрительно переглядывались и посмеивались. И я продолжил муки творчества:

-- А, может быть, даже так:

Я тщательно загреб опилки.

Тут коротышка в соломенной шляпе сбросил ее на пол, ударил себя по лбу:

-- Аллерген! Да нет же! "Загребший тщательно опилки!" По-моему так лучше! Или я не прав?

Где-то, то ли из многочисленных впадавших в зал коридоров, то ли с небес, то ли из-под земли раздалось никому, кроме меня не слышное похрюкиванье. Знакомое. Дуэтом. На два пятачка. Дорогие Аватары оттягивались по полной. Им было очень смешно. А мне стало обидно, что им смешно за мой счет. Да и просто -- обидно. Из-за всего. И тогда я осклабился, гордо вздернул морду и сочинил:

-- Кому из ложечки рыбий жир,

кому же -- в поте лица

(тому, для которого мир -- это тир,

но только с другого конца,

где мишени дрожат,

лишь курок нажат,

рывок -- и ты снова успел),

и драка у нас всегда на ножах -

когти -- для тех, кто смел!

И жирную рыбу получит тот,

кто не ведает слова "страх".

Добудет ее настоящий кот,

красивый во всех местах!

Пока я читал, в зал вошел человек в черном с указкой и таким лицом, как том Большой Советской Энциклопедии. Не знаю, какой это был том, но точно -не первый и не последний. Он ослабил тесный узел черного галстука и постучал указкой по столу, требуя внимания. Все обернулись в его сторону, но взгляды были недобрыми, нет, недобрыми. А он этого явно не замечал, потому что был из тех, которые всегда хотят, как лучше.

-- Я все понимаю,-- объявил он дрожащим от негодования голосом.-- Кроме одного. Три страницы про эту... жирную рыбу... это что? Опохмелка творческих людей?

Когти мои рефлекторно обнажились. Но я не стал ввязываться сразу, я уже мог себе это позволить, я уже был здесь свой, хотя присутствующие этого еще не понимали. Вертикалы всегда понимают позже, чем могли бы. И я решил дать им поругаться всласть -- без меня. Но предварительно, уже из принципа, чтобы оставить за собой последнее слово, да и просто назло этому черному учителю, я решил, что надо еще раз про простипому. Пока я думал -- что, он с тем же скорбно-возмущенным лицом сказал, что настоящая поэзия не может существовать в контексте жирной рыбы. А я обрадовался подсказке и устроил кошачий концерт:

-- О, контекст простипомы!

Мы с тобою знакомы.

Часто в этом контексте

я встречал рыбу в тесте!

Были коротки встречи,

словно летние ночи.

Простипома -- предтеча

и форели, и прочих,

тех, что плещутся с жиру

в родниковых узорах.

Я сломал свою лиру,

как источник позора.

Нет и не было песен,

что достойны тебя.

Я небесной невесте

принесу рыбу в тесте,

так обеих любя!

Пару секунд я еще полюбовался обезжиренным скорбным лицом черного учителя, а потом исчез. И обрадовался, поняв, что во-первых, как-то научился исчезать, а во-вторых, научился делать это вовремя.

Однако, забрасывать в Сеть кота, вернувшегося после ночных битв к домашнему очагу... Такое уважающий себя кот прощать не должен. Вы, дорогие, со мной не по понятиям -- и я, не менее дорогой, с вами...

Я все продумал и дождался пока бывшие Патроны, а ныне -- Аватары, уснут. Главное в мести тем, от кого желудочно зависим -- разделить чувство вины на троих. Чувство вины -- разделить, а ощущение обосранности -- нет!

3. БОРДОВОЕ ПОКРЫВАЛО

Давид