i c9f346a077dd1b7f

- Нет. Во мне давно что-то сломалось. Я никогда не исцелюсь. Ты сможешь

простить меня?

- Non. Я имею в виду, нет, ничего в тебе не сломалось. Ты другой. Я, должно

быть, тоже другой, раз я не против и люблю боль.

- Ты другой.

- Vive la différence, oui?

- Oui, - сказал Сорен, мягко рассмеявшись. - Vive la différence.

- Как ты думаешь, может где-то есть такие же, как мы? Или так бывает только в

книгах де Сада?

Сорен вздохнул.

- Я думаю, что должны быть где-то такие же, как и мы.

- Ужасающая мысль.

Кингсли улыбнулся в потолок.

- Действительно.

207

Принц. Тиффани Райз.

Сорен, казалось, смаковал эту идею. Кингсли же погрузился в нее с головой.

- Я найду их когда-нибудь, - решил Кингсли тогда и там. - И я подарю тебе их. У

твоих ног будет тысяча человек, когда бы ты ни захотел их.

- Мне не нужно тысячи.

- Тогда, только одного. У нас должна быть девушка, у тебя и меня. Только для

разнообразия.

- Девушка, это было бы неплохо.

- Мария или Мария Магдалина? - спросил Кингсли с дьявольской усмешкой.

- Мария Магдалина, конечно. Я всегда находил ее интереснее всех Марий.

- А как наша Мария Магдалина будет выглядеть?

- Она не может быть блондинкой, - сказал Сорен. – И тем более она не может

быть похожей на тебя.

- Что-то среднее между нами? Она будет бледной, как ты, но с темными

волосами, как я.

- Мы же не просим многого, верно?

- Это мечта. Мы можем сделать ее, какой нам хочется. Давай наградим ее

зелеными глазами.

- Я предпочитаю черные.

- Тогда, и то, и другое, - храбро сказал Кингсли. - Черные волосы и зеленые

глаза. Или, возможно, зеленые волосы и черные глаза.

- Звучит прекрасно. Какая она?

- Дикая.

Это было первое слово, что пришло на ум Кингу. Сорен казался таким

контролирующим, таким холодным и сдержанным. У него должен быть кто-то теплый

и дикий, чтобы сбалансировать это.

- Дикая, да. Неукротимая, - предложил Сорен.

- Но приручаемая. Иначе она сбежит.

Сорен покачал головой.

- Она сбежит, я уверен. Она не была бы по-настоящему дикой, если бы этого не

сделала.

- Но она вернется?

208

Принц. Тиффани Райз.

- Да, она вернется. Она хочет, чтобы мы ее приручили.

- По крайней мере, мы так говорим себе, - сказал Кингсли, и перекатившись на

бок, начал ласкать шею и ключицы Сорена.

- Она будет необузданнее и опаснее, чем мы с тобой вместе взятые.

- Я уже обожаю ее. Но я обещаю, что разделю ее с тобой, - пообещал Кингсли.

- Ты отдаешь ее мне, помнишь? Я единственный, кто разделит ее с тобой.

- Конечно. Прости меня. Она станет твоей, и ты разделишь ее со мной, потому

что ни одного мужчины, никогда не будет достаточно для такой девушки, как она. И

мы трое станем новой несвятой троицей.

- Да поможет нам Бог.

- Он должен помочь, с такой девушкой, как эта.

- Звучит идеально.

- Она будет столь же совершенна, как и мы.

- Бедная девочка. Что я должен дать тебе в обмен на такой подарок? - спросил

Сорен, забирая руку Кингсли со своей шеи и расположив ее на своем животе.

- Rien … ничего. У меня есть все, чего я хочу.

- Это не правда. Ты говорил раньше, как скучал по своей сестре.

Кингсли сел и посмотрел на Сорена.

- Oui. Mais она не может себе позволить приехать. Ни у нее, ни у меня нет денег.

Сорен поднял брови и одарил Кингсли высокомерной полуулыбкой, которая

заставила его желудок рухнуть в пах.

- У меня есть.

Глава 26

Север

Настоящее

209

Принц. Тиффани Райз.

Кингсли битый час простоял в душе, позволяя горячей воде и пару, успокоить его

ноющее тело. Этого было ему недостаточно. Он либо должен сдаться и отмокать в

ванне или глотать коктейль из викодина и водки. Или то и другое.

И то и другое.

Он хотел этой боли, молил об этой боли, напомнил он себе. В течение тридцати

лет он жаждал этой боли, как голодный человек жаждет пищи. И сегодня он был

накормлен этой болью, пир боли настолько щедрый, что он чуть не подавился ею.

Глядя под ноги, Кингсли увидел, как вода превращается из красной в розовую, а

затем снова прозрачную. Сорен был особенно тщательным с ним сегодняшней ночью.

Его бедная Элеонор, она на самом деле понятия не имела, на какой уровень

жестокости был способен ее возлюбленный. Сорен держал себя в узде с ней. Ему

приходилось. В ней было всего метр шестьдесят и пятьдесят килограмм, в лучшем

случае, за что она и получила свое прозвище Малышка. На пике своей карьеры в

качестве Госпожи, она была обманчиво сильной. Он сделал ее сильной. Маленькой

девочке, как она, приходилось быть сильной, если она хотела конкурировать с

другими, более физически подготовленными Доминантрикс на рынке. То, чего ей не

хватало в росте и весе, она восполняла силой и незаурядной порочностью. Другие ее

рода игнорировали темные фантазии своих клиентов, лежавших у их ног. Если Нора

артачилась, она никогда не подавала виду. Она только улыбалась и говорила: Я сделаю