i c9f346a077dd1b7f

- Конечно, нет.

- Тогда кто?

Сорен выдохнул через нос, покачал головой с явной досадой и повернулся,

уставившись в окно. Несмотря на то, что он знал, что был в такой же опасности, как и

Сорен, Кингсли не мог не посмаковать извращенное удовольствие от бессилия Сорена

в этой ситуации. Независимо от того, что случалось в их мире, Сорен всегда держал

это под контролем. В любой ситуации, которая возникала, он всегда имел эрудицию,

ответы и силу духа, чтобы справиться с этим. Когда садист в 8-м Круге отбивался от

рук, Сорен ставил его на место. Когда молодой сабмиссив переставал быть в

состоянии отличать, реальность внешнего мира от фантазии сцены, Сорен вправлял

ему мозги. Независимо от того, какая драма постигала их мир, Сорен справлялся с ней.

Он справлялся с драмами, он справлялся с Преисподней, и он даже справлялся с

Норой Сатерлин, единственной женщиной, с которой ни Кингсли, ни любой другой

мужчина на земле не мог справиться. Но Сорен, казалось, не мог справиться с этим.

- Кингсли, - начал он, и встретил его взгляд. – Как ты думаешь, кто это?

Кинг мог только пожать плечами.

- Je ne sais pas. Не могу себе представить. Но думаю, в словах Кристиана есть

смысл. Мы были так зациклены друг на друге, и не замечали, что были

единственными в школе, кто не был влюблен в мою сестру.

- Она была красивой девушкой.

- И единственной девушкой в радиусе пятидесяти миль. Женщин никогда не

пускали на военные и пиратские корабли именно по этой причине. Единственная

женщина среди мужчин означает бедствие.

- Бедствие – мягко сказано. - Сорен поднял руку ко лбу и оперся локтем на

подоконник. - Это было катастрофой. Все это.

Кингсли ощетинился на подтекст сказанного.

- Все это? Я думаю, это несколько преувеличенно. То, что было у нас тобой,

разрушено…

178

Принц. Тиффани Райз.

- То, что было у нас с тобой, было тем, из-за чего Бог не хотел иметь ничего

общего с нами.

Слова Сорена прошили Кингсли, словно пули.

- Я отказываюсь верить, что ты так думаешь.

Кинг обратил на него пристальный взгляд.

- Это были твои слова, Кингсли, после нашей второй ночи вместе. Это то, что ты

сказал, когда мы стояли на скале над скитом. Ты тот, кто это сказал, и я цитирую:

“Господь точно не хочет иметь с нами ничего общего”. Ты, а не я.

Кингсли услышал остатки старого гнева в голосе Сорена, с оттенком горечи,

обиды. Обиды? Тридцать лет назад он случайно бросил фразу после того, как был

избит и оттрахан, практически до потери сознания и три десятилетия спустя Сорен

помнил ее слово в слово. Помнил слова и помнил боль.

- Mon Dieu… Я никогда не думал, что придет этот день. И, наконец, в этот раз, я

причинил тебе боль.

Кингсли действительно рассмеялся, громко и нездорово. Сорен свирепо смотрел

на него, пока тоже не засмеялся.

- Боже, Кингсли, мы тогда были детьми. Глупыми детьми, играющими в опасные

игры после наступления темноты.

- Игры? Это то, чем все было для тебя? Моя кровь на твоем теле, это было игрой?

Сорен тяжело вздохнул. Он сложил руки, словно в молитве, и смотрел на

Кингсли над шпилем своих пальцев.

– Нет. Не игрой. Вовсе нет. В некотором смысле, то, что было у нас, являлось

моим спасением. Я так думал об этом тогда. Молился о том, что это было так,

молился, что Бог послал тебя ко мне. Когда ты сказал, что Господь не хотел иметь

ничего общего с нами… да, это больно.

Кингсли сохранял спокойное выражение лица и пытался притвориться, будто

слова Сорена не наполнили его сердце, как вода наполняет сложенные ладони.

- Я спас твою душу, проливая свою кровь за тебя. Как по-христиански с моей

стороны.

Сорен одарил его кислой улыбкой.

- Бог спас мою душу. Ты, однако, спас мой рассудок. До тебя, я думал, что…

Голос Сорена затих и Кинг вдруг понял, что наклонился вперед на своем сиденье.

Он хотел прикоснуться к Сорену, его колену, его руке, его лицу, но не отважился,

чтобы не разрушить момент. Сорен признавался ему в редких случаях. Поздними

179

Принц. Тиффани Райз.

ночами в городском доме, в приходском доме, когда они оба выпивали слишком много

вина и слишком мало спали… Сорен иногда немного обнажал свое сердце для

Кингсли, достаточно, чтобы Кинг мог понять, что у Сорена оно было...

- Что ты думаешь?

- Ужасные мысли, mon ami. - Сорен улыбнулся. - После того, что случилось тем

летом с Элизабет. Я думал, что должен был держаться подальше от всех, как можно

дальше от них, чтобы они не заразились тем, чем бы это ни было, что превратило меня

в такого. Еще до Элизабет, я знал, что со мной что-то не так. С ней я узнал, что это

было.

- Ты унаследовал садизм твоего отца, как я унаследовал глаза моего отца. Но я не

он, и ты не твой отец. У тебя есть совесть. У него не было.

- Теперь я знаю это. Будучи ребенком, я не понимал, не мог понять. Я думал, что

был рожден ущербным.