И быть подлецом

Многоквартирный дом под номером 829 на Уиксли-авеню принадлежал к числу тех, где люди живут не потому, что им так хочется, а потому, что другого позволить они себе не могут. Дому следовало себя стыдиться, и, вероятно, так и было.

Я нажал кнопку, рядом с табличкой «Шепард», но щелчка, с каким открывается замок, не последовало, так что я отправился в подвальный этаж на поиски уборщика. Он вполне гармонировал со зданием.

Уборщик сказал, что я поздновато спохватился и зря звоню Шепардам. Они три дня как уехали. Нет, не вся семья, только миссис Шепард и девочка. Он не знает, куда они уехали, и никто здесь не знает. Кое-кто думает, что они смылись, а другие считают, что их замели копы. Лично он полагает, что они мертвы. Нет, мистер Шепард жив. Он каждый день возвращается с работы вскоре после пяти, а уходит каждое утро в половине седьмого.

Я взглянул на свои часы: без десяти пять. Я предложил уборщику доллар за то, чтобы он поболтался неподалеку от входа и дал мне знать, когда появится Шепард. Его взгляд подсказал мне, что я зря потратил по крайней мере полдоллара из денег клиентов.

Ждать пришлось недолго. Когда я увидел Шепарда, то понял, что зря оторвал уборщика от работы: расстояние от бровей до волос у отца семейства было таким же, как до подбородка, – этого хватило бы для беглого описания. Кто бы ни спроектировал это лицо, он начисто утратил чувство пропорции. Когда Шепард собирался войти в вестибюль, я возник перед ним и осведомился:

– Мистер Шепард?

– Убирайся! – рявкнул он.

– Моя фамилия Гудвин, и я работаю на мисс Маделин Фрейзер. Как я понимаю, ваши жена и дочь…

– Убирайся!

– Но я только хочу…

– Убирайся!

Он не дотронулся до меня и не оттолкнул плечом, так что непонятно, каким образом ему удалось пройти в вестибюль, не соприкоснувшись со мной. Однако он это проделал и вставил ключ в замочную скважину.

Конечно, у меня имелась дюжина вариантов, начиная с того, чтобы схватить его за ворот, и кончая тем, чтобы дать ему в челюсть. Однако таким образом я выпустил бы пар, но ничего не добился бы. Стало ясно, что пока папаша в сознании, он и не подумает сказать мне, где Нэнсили, а будучи без сознания, не сможет этого сделать. Я сдался.

Вернувшись на Тридцать пятую улицу, я оставил автомобиль у обочины, направился в кабинет и набрал номер Маделин Фрейзер. Ответила Дебора Коппел, и я спросил у нее:

– Вы в курсе, что Нэнсили уехала? Со своей матерью?

Да, сказала она.

– Вы об этом не упомянули, когда были у нас сегодня утром. И мисс Фрейзер тоже.

– Не было причин упоминать об этом, правда? Нас не спрашивали.

– Вас спросили о Нэнсили, вас обеих.

– Но не о том, не уехала ли она и где находится.

– Тогда могу ли я спросить вас сейчас? Где она?

– Я не знаю.

– А мисс Фрейзер?

– Нет. Никто из нас не знает.

– Откуда вы узнали, что она уехала?

– Она позвонила мисс Фрейзер и сказала, что уезжает.

– Когда это было?

– Это было… это было в воскресенье.

– Она не упомянула, куда едет?

– Нет.

Вот и все, чего я добился. Повесив трубку, я сел и задумался. Был шанс, что Пэрли Стеббинс из отдела по расследованию убийств будет в настроении подбросить мне кость, раз уже Кремер нам частенько названивает. Но Стеббинс захочет чего-нибудь взамен, а мне нечего ему предложить. Так что когда я снова взял трубку, то набрал не его номер, а позвонил в «Газетт».

Лон Коэн сразу же перешел на личности. С чего я взял, осведомился он, что рекламное заявление для прессы открывает мне неограниченный кредит?

– Когда-нибудь, дружище, ты получишь нечто потрясающее, – заверил я его. – Скажем, месяцев через шесть – судя по нашим темпам. Газета должна оказывать услуги обществу, а мне они требуются. Ты знал, что Нэнсили Шепард слиняла вместе с мамашей?

– Конечно. Отец пришел в ярость из-за того, что она оказалась замешана в деле об убийстве. Он чуть не убил двух фотографов. Папа с характером.

– Да, я видел папу. Что он сделал с женой и дочкой – урыл их?

– Отправил из города. Насколько нам известно – с разрешения Кремера. Кремер, конечно, знает, где они, но молчит. Естественно, мы сочли это возмутительным. Разве следует держать в неведении великий американский народ? Нет. Но, должно быть, у тебя нюх, так как менее часа назад мы кое-что разузнали. Нэнсили и ее мать в Атлантик-Сити, в отеле «Амбассадор». Номер с гостиной, спальней и ванной.

– Ничего себе! А кто оплачивает?

Лон не знал. Он согласился, что это безобразие: американский народ, представителем которого являюсь и я, не проинформирован о такой важной детали. И прежде чем повесить трубку, заверил, что непременно постарается исправить это упущение.

Когда Вульф спустился в кабинет, я доложил ему о своих достижениях. В тот момент нас ожидали еще три встречи с кандидатами в подозреваемые, но уже стало ясно: нам понадобится все, что только можно раскопать. Поэтому Вульф велел мне позвонить Солу Пензеру. Сола не было дома, но через час он перезвонил.