И ад следовал за ним: Приключения

“Как лорд”, по-мекленбургски – “как свинья” – яркое свидетельство разницы классовых подходов.

88

Истинно черный юмор обитает не в Англии, а в Meкленбурге: “Голые бабы по небу летят – в баню попал реактивный снаряд”.

89

“Голубые и белые розы собирал я на радость своей возлюбленной” – черт знает, где я подцепил эти строчки и почему они вдруг всплыли в памяти.

90

Мне нравилось писать a la Чижик, так звучало торжественней и ласкало уши Центра.

91

Полная туфта! Какой мог быть другой срок? Повторить операцию я уже не мог, но требовалось показать Центру, что я полон решимости выполнить Высочайшую Волю. О Бритая Голова!

92

“Эксами” до макленбургской революции деликатно называли экспроприации собственности, а точнее, вооруженные налеты на почтовые поезда с деньгами, взрывы и ограбления банков, столь необходимые для жизнедеятельности руководящего ядра во главе с Учителем в целебной Швейцарии и других жемчужинах обреченного капитализма. После революции “эксами” стали называть любые острые мероприятия, включая удушение подтяжками, выстрел в затылок или увоз с кляпом во рту из Рио-де-Жанейро, где все ходят в белых штанах, в родимый Мекленбург для свершения справедливого пролетарского суда.

93

“Эта штука посильнее, чем «Фауст» Гете”, – сказали Усы о «Девушке и Смерти» Буревестника. – Тут любовь побеждает смерть, а не наоборот”. Видимо, эта мысль озарила Усы после того, как он довел до самоубийства (если не убил сам) свою жену.

94

В Гавре, в Рио-де-Жанейро, в пустыне Сахара, на памятнике виконту де Бражелону, на крыше – все легко сходило с рук: и красная опасность, и рука Мекленбурга давно вошли в кровь и плоть англосаксов, все это постоянно подогревалось и прессой, и контрразведкой. Впрочем, под родными осинами ребята тоже не лыком были шиты и умело надували пузыри о западных происках.

95

Тут он не ошибся. Правда, у меня тоже были некоторые претензии, когда он зажал мне нос тряпкой в Каире.

96

Старый козел!

97

Тут словно сто Чижиков поработали! Как это у первооткрывателя великого Уильяма? “Я, кажется, с ума сойду от этих странных оборотов, как будто сотня идиотов долдонит хором ерунду!”

98

“О какой позор, соотечественники! И я, и вы, и все мы лежали ниц, и кровавое предательство цвело над нами!”

99

Виделся я себе почему-то лежащим ничком, скорчившимся, маленьким, в луже крови самой лучшей группы, и жирные мухи ползали по растрепанной голове.