И ад следовал за ним: Приключения

– Юджин, вы видели нашу спаленку? Она, конечно, невелика и чем-то напоминает шалаш для влюбленных… Прошу вас! – И я указал рукой на соседний отсек с щедростью хозяина, готового пожертвовать всем для дорогого гостя.

– Что там смотреть? – возразила Кэти.

– Мы там выпьем тайно от тебя… – молол я что придет в голову, – выпьем немного “гленливета”. – Я не слышал, что говорил.

Юджин встал и двинулся к спальне, я пошел за ним, держа в кармане аэрозоль. Только не забыть вынуть платок, обязательно вынуть платок, нажать на кнопку, закрыть нос и рот, обязательно задержать дыхание хотя бы секунд на десять или сразу же выйти из комнаты…

– Добрый вечер, леди и джентльмены! Наконец-то я вас разыскал!

На лестнице, ведущей вниз с палубы, стоял полноватый джентльмен с букетом белых роз.

Глава тринадцатая о прелестях морских прогулок, крепости бутылочного стекла, брызгах крови и форс-мажорных обстоятельствах

Товарищи, кольцо сомкнулось уже!

Кто верит нам, беритесь за оружие!

Дом горит, дом горит!

Братец, весь в огне дом.

Брось горшок с обедом!

До жранья ль, товарищ?

Гибнет кров родимый!

Эй, набат, гуди, мой!

“Известия”, июнь 1919 г.

– Его превосходительство губернатор штата Канзас Рэй Хил смен! – не растерялся я, хотя казалось, что сейчас на моих твердых руках загремят наручники.

Все кончено, finita la comedia, Алик, кранты, твоя песенка спета. А что, собственно, кончено? Что, простите, произошло? Все нормально, все о’кей, просто честный стукач ЦРУ Алекс расслабляется на яхте в компании с драгоценной невестой и не менее драгоценным соотечественником. Вот и все, леди и джентльмены. И спокойной ночи, леди, спокойной ночи, милые леди, спокойной ночи, спокойной ночи. Четвертый акт “Гамлета”. Во всяком случае, смертоубийственная операция с прогулкой в Кале накрылась, это ясно. И слава Богу! Значит, Он все-таки есть, Он прислушался ко мне, Он внял моим мольбам. Он существует и спасает меня.

И я почувствовал радостное облегчение, стыдно сказать, счастье охватило меня, горло сжалось от волнения, хотелось взлететь на ангельских крыльях, парить в воздухе, кувыркаться и бездумно смеяться, плюнув на Великое Дело, на Кадры, на Бритую Голову и на весь свет. И проделал бы мелкая душонка Алекс все эти мерзкие сальто-мортале, если бы не жгла мысль: зачем приехал Рэй? Или Юджин был под наружкой и они засекли мой визит? Миниатюрный компьютер, заделанный в волшебный череп любителя лучшего в мире одеколона “Шипр”, мгновенно проиграл все варианты и не нашел серьезного повода для беспокойства.

– Оказывается, у вас была помолвка… я хочу вас поздравить… – Рэй протянул чуть мокроватые, будто только что срезанные с куста, белые розы и церемонно поцеловал руку Кэти. “Roses blue and roses white plucked I for my love’s delight” [89] , – пропело в моих полушариях и уже не отпускало до самой ночи.

– Извините, Алекс, что я вас потревожил. Возникло чрезвычайно срочное дело. Дома вас не было, и я резонно решил, что вы уехали в Брайтон, – ведь у вас тут родственники. Как видите, я не ошибся.

– Как вы меня разыскали?

– С огромным трудом. Сначала звонил по телефону полковнику Ноттингему, но его не застал. Тогда решил ехать прямо в Брайтон, и на этот раз полковник оказался дома… Он мне дал все ваши координаты.

Штатники пронюхали о планах Центра. Генри и Жаклин явились с повинной. Болонья и Пасечник наломали дров. Выдан план операции с Юджином или вся “Бемоль”. Думай, Алекс, думай своей тыквой, только помни, что у страха глаза велики.

Я налил Хилсмену “гленливета” (пусть лишний раз узнает, что пьют приличные люди), и он погрузился в бокал с беспечностью человека, который явно не собирался меня арестовывать.

Шифровка, как чеканные строчки гениальной поэмы, сама собой сложилась в драгоценной голове, перечеркнутой белой молнией:

“Согласно вашим указаниям мною была начата известная вам операция в отношении «Конта». Удалось пригласить его на яхту и создать условия для отбытия в Кале [90] . Однако перед самым отплытием к нам неожиданно прибыл «Фред», и в этих обстоятельствах я счел целесообразным перенести мероприятие на другой срок. Том” [91] . И операция спокойно умерла, сыграли ей марш-фюнебр Шопена, чуть покадили, окропили “гленливетом”, и жизнь побежала дальше, как резвая лошадка, – шагай вперед, веселый робот!

Я исхитрился, ухватил момент и набормотал Кэти о великих достоинствах доброго волшебника Гудвина из Канзаса, своего партнера по бизнесу и отличного парня, на которого можно положиться. Кэти, однако, не вспыхнула от радости и не облилась слезами от счастья: она относила янки к расе неисправимых хамов, которые в свое время по-бандитски откололись от Британской империи, наплевали в душу своим и искорежили великий английский язык мерзким акцентом.