i a3ecc4926ae78677

Лишь бы не встретить вражеские истребители...

Но неприятности у Двенадцатой эскадрильи начались раньше: подвела «каракатица».

— Афоничкин, как садишься! — Жилинский сжал кулак. Промежуточная посадка в

Череповце оказалась для одного из самолетов «роковой»: «Кертисс» младшего лейтенанта

Афоничкина перевернулся, повредил стойку шасси, стабилизатор и мотор.

Афоничкин выбрался наружу, помог вылезти летнабу.

Как многие «слабые» машины, «Кертисс» сам бился, но экипаж не убивал.

— Остаешься в Череповце, — приказал Жилинский. — После дозаправки летим дальше

впятером.

И снова в путь, к Ленинграду.

Пять корректировщиков «Кертисс» уже подходили к Плеханово. Вечерело.

— «Мессеры»!

Пять немецких истребителей против пяти тихоходных, практически беззащитных

корректировщиков.

— Уходите! — отдал приказ Жилинский. — Иду на таран.

Он направил свой самолет прямо на Bf.109.

— Самуил, прыгай! — в последний момент крикнул Жилинский своему летнабу.

Самуил Новорожкин вывалился из кабины, дернул кольцо, и парашют раскрылся. Он не

видел, как падает «Кертисс», как вместе с ним валится на землю «Мессершмитт».

...О том, что комсомолец Петр Жилинский героически погиб, спасая своих товарищей,

летнаб узнал позднее, в госпитале.

12 мая 1942 года, аэродром Сосновка

Командир эскадрильи старший лейтенант Пропп ждал молча.

Три корректировщика «Кертисс» продолжали работу. После поломки в Череповце и

тарана Жилинского еще один «Кертисс» угробил сам Пропп: потерял управление на

высоте в тридцать метров и свалился на левое крыло.

Но эскадрилья оставалась в строю: советские летчики на американских машинах

корректировали артиллерийский огонь батарей Сорок второй и Пятьдесят пятой армий,

Балтийского флота, вели фоторазведку, забрасывали в тыл врага парашютистов.

Обычно «Кертиссы» летали по ночам, либо в сопровождении истребителей.

Но тут свободных истребителей не оказалось, а данные требовались срочно, и Мухар

вылетел днем.

Начальник штаба эскадрильи капитан Новиков вошел в деревенский дом, где размещался

штаб, и внимательно посмотрел на старшего лейтенанта:

— Мухар еще не вернулся?

— Нет.

Новиков положил пачку фотографий с изображением «Кертисса»:

— Нужно разослать по частям ПВО. А то стреляют по нашим заморским птичкам, только

перья летят. Нехорошо. Я с ними уже разговаривал, а они: «Незнакомый самолет».

...Известие о гибели Мухара пришло к ночи.

— «Кертиссов» осталось только два, — сказал Новиков. — Но это ничего не значит. Я все

равно отправлю фотографии. Хоть два «Кертисса», да летают!

72. «Три зелных мышки»

17 октября 1935 года, Сесто Календе, Италия, завод SIAI

— Просто не могу поверить, что этот самолет создавался как пассажирский! — Начальник

штаба Regia Aeronautica — Королевских ВВС Италии генерал Валле, казалось, готов был

засмеяться. — И не просто пассажирский, а еще и гоночный... Но истинного воина ничто

не удержит от его призвания. Это прирожденный бомбардировщик!

Наблюдая за восхищенным генералом, генеральный конструктор компании SIAI —

Societa Idrovolanti Alta Italia (более известная как «Савойя» — так звучало название ее

торговой марки) — Алессандро Маркетти сдержанно улыбнулся:

— Мы, разумеется, с самого начала понимали, что подобный самолет нельзя создавать

исключительно для гражданских целей. У такой машины должно быть много

специальностей.

Маркетти умело скрывал разочарование. Свой большой трехмоторный самолет он строил

не просто как гоночный и пассажирский на восемь мест: он торопился успеть с новым

проектом к международной гонке «Лондон — Мельбурн».

Трехмоторники тогда были весьма распространены в мире: их строили и Фоккер, и

Юнкерс. А пассажирам еще не приходило в голову жаловаться на вибрацию от моторов,

главное — самолет оставался надежным и был способен на дальние перелеты.

Однако Маркетти не успел: к тому моменту, когда летчик-испытатель фирмы Адриано

Бакула поднял новый трехмоторник SIAI в воздух, гонка уже закончилась, победитель

был назван — все тот же старый добрый Де Хэлвилленд. На сей раз — «Комета» DH.88.

«Ладно, — сказал Бакула, когда восьмого октября прошлого года приземлил новый

самолет. — Эта гонка не последняя».

Разумеется, он прав: «Савойе», вне всяких сомнений, еще предстояло громко заявить о

себе. А гонки устраивались одна за другой: в тридцатые Европа и Америка были просто

одержимы авиационными рекордами.

Тем временем на новый самолет — что тоже было ожидаемо — положили глаз военные.

Еще бы. Потенциальный бомбардировщик, способный развивать скорость свыше

четырехсот километров в час! Бомбардировщик, за которым не угонится ни один

истребитель!

Итальянские войска готовились к вторжению в Эфиопию. И в один прекрасный день,

точнее — 1 августа 1935 года — генерал Валле объявил, что желает именно на новом