i a3ecc4926ae78677

«Хейнкели» заметили одинокий «ястребок» и открыли по нему бешеный огонь. Стрелял

не один, не два — сразу шесть самолетов.

Уводя машину из-под выстрелов, младший лейтенант подобрался к вражеским

бомбардировщикам на пятьдесят метров.

«Мессеры» пришли на помощь своим бомбардировщикам: новая очередь настигла Як-1, и

машина загорелась. Пробит был бензобак и водный радиатор.

— Ах, ты так? — пробормотал младший лейтенант. — А ты знаешь, что у меня четкая

боевая задача: не допустить бомбардировщики к нашим позициям? Я больше моего

командира боюсь, чем тебя!

Он засмеялся. Никого он не боялся.

Як-1 оставлял в небе дымный хвост. «Хейнкеля», видимо, уже списали истребителя со

счетов: враг подбит — чего больше желать?

На горящей машине Поляков приблизился к ведущему группы бомбардировщиков — на

тихой скорости, осторожненько. И так же аккуратно винтом и горящей правой

плоскостью летчик отрубил хвост «Хейнкелю».

Бомбардировщик рухнул на землю.

Остальные растерялись — строй рассыпался, четко выстроенная атака разрушилась,

выход на цель сорвался…

— Пора. — Летчик выбросился из своего горящего Яка с парашютом.

…На земле за ходом боя действительно наблюдали Рокоссовский и Руденко.

— Кто это у тебя так геройствует? — спросил Рокоссовский.

— Скоро узнаем, Константин Константинович, — ответил Руденко.

На командный пункт доставили летчика: он был ранен в руку, весь в пыли, но глаза

блестели.

— Это ты сейчас «Хейнкеля» протаранил? — Руденко пошел к нему навстречу и раскрыл

объятия. Затем отстранился: — Да ты, брат, на ногах не стоишь. В медсанбат тебя, срочно.

— Риска большого не было, товарищ командующий, — отозвался младший лейтенант. —

Все же опробовано на практике. Я видел, как другие это делают. Самолет жалко, но его

все равно изрешетили.

Летчик отсалютовал и ушел, а Рокоссовский сказал:

— Представить к званию Героя.

…Герой Советского Союза Виталий Константинович Поляков пройдет всю войну и уйдет

из жизни в двадцать первом веке — в 2012 году.

6 июля 1943 года, 1 час, район Курска

Ватутин не находил себе места. Огромные потери ни к чему не привели: стало ясно, что

оборона Воронежского фронта может быть прорвана.

Против Ватутина стояла мощнейшая вражеская группировка. А от бомбардировщиков

скрыться негде — лесостепь, открытые пространства.

Немцы наносят массированные удары, сбрасывают бомбы и возвращаются, ходят по

кругу — эдакая «карусель смерти».

А наши? Героев много, бьются — себя не жалеют, этого не отнять. Но сколько ни тверди

истребителям, что им следует сосредоточиться на вражеских бомбардировщиках, а

распыления сил не избежать.

Атакуют поэшелонно, по высотам, увлекаются индивидуальными поединками — а

He.111 тем временем безнаказанно бомбят наши позиции.

Какой смысл бросать на крупные ударные группировки наши маленькие, слабые группы?

Нет, решение нужно менять.

Ватутин позвонил Руденко. Тот был готов к разговору:

— По крупным скоплениям вражеских танков и пехоты на поле боя будем наносить

сосредоточенные удары большим числом бомбардировщиков и штурмовиков. А в

промежутках между сильными атаками — действовать мелкими группами штурмовиков.

Но — непрерывно!

— А времени на подготовку хватит?

— Нет, — честно ответил Руденко. — Сделаем, что можем.

Положив трубку, Ватутин собрался с духом и позвонил Сталину:

— Товарищ Иванов, — обратился он к Верховному по псевдониму, — возникла опасность

прорыва.

Знакомый голос произнес после короткой паузы — как обычно, спокойный, но оттого не

менее страшный:

— Вы понимаете, товарищ Николаев, — он тоже прибег к псевдониму, — что это будет

катастрофа?

«Товарищ Николаев» молчал.

— Какую вы от меня хотите помощь? — голос Верховного чуть смягчился.

— Еще танки и еще самолеты, — сказал Ватутин.

— Я подумаю, — обещал Сталин. — У Ставки есть резервы. Ждите.

После этого Сталин связался со штабом Степного фронта.

Над землей лежала ночь, спали измотанные долгим сражением люди — танкисты и

летчики, артиллеристы и «царица полей».

Но многие бодрствовали в эту теплую ночь на шестое июля: механики и врачи, радисты и

командующие…

— Вашу армию перебрасывают на Воронежский фронт, — сообщил Сталин генерал-

лейтенанту Ротмистрову, командующему Пятой гвардейской танковой армии. — Срочно.

Как поедете?

— Своим ходом, — мгновенно ответил Ротмистров.

— А танки из строя не выйдут, если их гонять туда-сюда? — спросил Сталин. — Не

лучше ли по железной дороге?

— А если авиация противника разбомбит железнодорожные пути? — тотчас задал

встречный Ротмистров. — Это очень опасно — потеряем армию.

— Как пойдете? По ночам?

— Ночь сейчас — семь часов, слишком долго придется ползти. Нет, пойдем и днем.

— Днем же будут бомбить! — напомнил Сталин.

— Товарищ Иванов, дайте указание авиации прикрывать нас с воздуха, — попросил

Ротмистров. — Дойдем быстро, обещаю.

— Желаю вам успеха, — сказал Сталин и положил трубку.

…Пятая гвардейская танковая армия шла своим ходом к Воронежскому фронту,

передвигаясь днем и ночью. Немецкая авиация ее не тревожила — была слишком занята

непосредственной поддержкой своих войск на поле боя.