i a3ecc4926ae78677

заходим для атаки, как он отрывается от нас и уходит на какой-то невероятной скорости.

Только хвостом мелькнул — и все, привет.

— Пленку из фотокинопулемета проявим — разберемся, что за зверь такой нам

повстречался, — сказал Чупиков.

Фотокинопулеметы были установлены на все истребители «маршальского» полка еще в

октябре сорок четвертого. Полезная штука оказалась.

И лишний раз подтвердилось это в феврале сорок пятого.

— Вот он, наш «зверюга», — Чупиков показал фотоснимки. — Новейший реактивный

истребитель немцев Ме-262. Придется нам теперь думать, как с ним сражаться. Догнать

его мы пока не можем.

19 февраля 1945 года, воздушное пространство в районе реки Одер

Кожедуб и Титаренко шли над Одером.

Вот она, река, «исторически» отделявшая Германию от Польши! Исторический момент.

Однако насладиться «моментом» не получалось: со стороны Франкфурта вдоль русла реки

летел немецкий самолет.

— Не тот ли это, о котором командир говорил? — Дмитрий Титаренко удивленно следил

за «немцем».

Ме-262 несся на высоте три с половиной тысячи метров над Одером с невероятной

скоростью. Ла-7 определенно не в состоянии были догнать его.

Кожедуб быстро прикинул в уме ситуацию: немецкий пилот наверняка рассчитывает в

первую очередь на быстроту своей машины. А воздушное пространство в задней

полусфере и внизу не контролирует. Вроде как — «а зачем?»

Поплатишься за свою самонадеянность!

Кожедуб атаковал снизу на встречно-пересекающемся курсе. Сейчас советский летчик

всадит новейшему германскому истребителю очередь в брюхо.

Майор Титаренко открыл огонь первым.

«Нервы не выдержали?» — крикнул ему Кожедуб.

Ничто не могло разозлить его больше, чем испорченная атака.

Но что немцу смерть, то русскому лекарство: уходя от неожиданного огня, Ме-262

развернулся навстречу Кожедубу и изобразил из себя отличную мишень.

Советскому асу осталось только нажать на гашетку, и роскошный реактивный самолет

превратился в огненный шар.

17 апреля 1945 года, воздушное пространство над Берлином

— Русские ушли в облака, — послышалось в шлемофоне. — Продолжайте курс.

Группа «Фокке-вульфов» с подвешенными бомбами шли к линии фронта. «Лавочкиных»

было всего двое — логично, что они уклонились от боя.

…А вот то, что они внезапно атаковали многочисленных Fw.190, выйдя из облаков, — это

оказалось неприятной неожиданностью. Сзади сверху Кожедуб сбил ведущего

замыкающей четверки, а затем бросился в самую гущу самолетов противника.

«Лавочкин» вел огонь из пушек короткими очередями. Fw.190 начали освобождаться от

пушек, которые мешали им вести бой.

— Их всего двое, повторяю, их всего двое…

«Слишком прочный» «Лавочкин» в воздухе как будто избавлялся от всех своих

недостатков. Особенно в руках таких пилотов, как Кожедуб и Титаренко.

— Командир, сзади!

Титаренко сбил Fw.190, который сумел зайти в хвост Ла-7 Кожедуба. Немец взорвался в

воздухе.

Неожиданно стало легче: группа Ла-7 пришла на помощь своим товарищам.

— Топливо кончается, возвращаемся на аэродром.

На обратном пути Кожедуб отстал и ввязался еще в один воздушный бой: американский

Б-17 атаковали «мессеры».

Удачно отбив эту атаку, пилот посадил Ла-7 на аэродроме.

Вечером его вызвал командир полка.

— Ты кого сбил? — спросил он, кивая на пленку из фотокинопулемета, лежавшую рядом

на столе.

— Fw.190 сбил и один «мессер» если не сбил, то подранил.

— Расскажи, как «американца» спасал.

— Да отогнал от него немецких истребителей, вот так и спасал.

— А потом?

— Потом еще два на меня накинулись, я один взорвал прямо в воздухе, второй подбил —

летчик выпрыгнул с парашютом.

— А белых звезд на крыльях ты там часом не заметил?

— Каких еще белых звезд?

— Последние два самолета, Иван, — это были «Мустанги», истребители прикрытия

«Летающей крепости», которую ты так отчаянно защищал.

— Я что, союзников сбил?

— Сразу двоих.

— Так какого черта они меня обстреляли! — разозлился Кожедуб. — Я что, с каждым, кто

в меня стреляет, раскланиваться должен?

— Не разобрались они.

— Так я тоже не разобрался.

Повисло молчание. Наконец Чупиков отдал Кожедубу пленку и сказал:

— Ладно, забери. И помалкивай про этот случай. Война заканчивается, незачем портить

отношения.

92. Падение титана

28 октября 1932 года, Москва

Товарищ Сталин отложил журнал «Огонек» и задумался. Статья лежала открытой, и

хорошо читался ее заключительный абзац:

«Постройка гигантского самолета-агитатора должна стать базой обновления и

реконструкции методов всех нашей агитационной и массовой политработы...

Советские конструкторы, техники, изобретатели, политработники, писатели — все

должны внести в создание самолета-гиганта не только свои материальные взносы, но

главным образом свою мысль, свои идеи, свой опыт и знания».

— А ведь очень правильная мысль у товарища Кольцова! — произнес наконец Сталин,

обращаясь к замнаркому Тухачевскому. — В самом деле, сорокалетие литературной и

общественной деятельности Алексея Максимовича Горького — дата, для всех нас