И. А. Крылов. Его жизнь и литературная деятельность

Одинаковые вкусы и симпатии связывали Крылова дружбою не только с семьей Оленина, но и с князем Шаховским. Крылов поселился в том же доме Гунаропуло у Синего моста, на углу Большой Морской. Квартиры их были рядом. Ни чтение па литературном вечере, ни чаепитие не начиналось раньше, чем придет Крылов. «Теперь все на лицо, Катенька», говорил князь, «как бы чаю». — «Ивана Андреевича еще нет», отвечала она и посылала сказать Крылову, что чай готов. Являясь, он всегда находил не занятым свое кресло в углу, возле печи. «Спасибо, умница, что место мое не занято», говорил он Екатерине Ивановне: «тут потеплее». Если читали новую пьесу и неумеренно хвалили автора, Крылов никогда не возражал, и лишь иногда улыбался или переглядывался с кем-нибудь поумнее из общества. «За что же, не боясь греха, кукушка хвалит петуха? За то, что хвалит он кукушку». Так сказал он в басне своей, много лет спустя. Впрочем Шаховской, которого, как начальника репертуарной части, забрасывали произведениями, сам раз ответил на советь топить этими пьесами свою холодную квартиру, что у него стало бы еще холоднее, так мало в них жизни и огня. «Совсем бы заморозило».

«А ты не слыхал», говорит князь Шаховской графу Пушкину, «что Крылов написал новую басню, да и притаился, злодей!» С этим словом он вскакивает с дивана и кланяется в пояс Крылову. Князь Шаховской толст и неуклюж, но проворен. Вся фигура его очень оригинальна, но всего оригинальнее нос и маленькие живые глаза, которые он беспрестанно прищуривает; говорит он скоро и пришепетывает.

«Батюшка, Иван Андреич», просит он: «будьте милостивы до нас бедных, расскажите нам одну из тех сказочек, которые вы умеете так хорошо рассказывать». Крылов смеется, «а когда смеется Крылов, так это не даром, должно быть смешно». Слушающие басню в первый раз уже знают ее наизусть. Обыкновенно умоляют его прочесть снова. Иногда — ко всеобщему восторгу — у него есть басенки две-три, иногда напротив нельзя упросить его читать. Читает он обыкновенно под конец литературного вечера, вознаграждая таким образом всех за скуку. Его приберегают к концу еще и потому, что после него никто не может решиться читать. Здесь, на вечере у Шаховского, прочел Крылов в мае 1807 года свою первую оригинальную басню «Ларчик», потом — «Оракул». Конечно и раньше не было бы недостатка у Крылова в оригинальном сюжете, но осторожный автор, сознавая, на какой великий путь вступает он, и имея соперника в знаменитом и популярном тогда баснописце Дмитриеве, счел более осмотрительным начать с подражания ему и Лафонтену. Но как скоро превзошел он его! «Ларчик» — первая оригинальная басня Крылова; она почти не потерпела изменений, тогда как первую переводную басню «Дуб и Трость» он переделывал 11 раз, все приближаясь к оригиналу. Напротив «Разборчивая невеста» написана им свободно и поэтому очень мало потребовала переделки. Также и впоследствии все басни, сюжеты которых взяты им у Лафонтена или Эзопа, обработаны так свободно, в духе русской народности и языка, что под его пером стали вполне оригинальны и мастерством рассказа часто превосходить даже Лафонтена. Такова, например, басня «Муха и Дорожные», где так прекрасен колорит русской жизни и природы:

«Гуторя слуги вздор, плетутся вслед шажком,
Учитель с барыней шушукают тишком,
Сам барин, позабыв, как он к порядку нужен,
Ушёл с служанкой в бор искать грибов на ужин».

* * *

Литературные вечера не были однако особенно веселы, особенно для человека с умом и вкусом Крылова. Только дружеские связи заставляли его являться, а ужины выкупали несколько обязанность скучать. Ужина многие, как и он, ждали с нетерпением, и жаловаться в этом отношении обыкновенно никто не мог. Крылов говорил, что перестанет ужинать лишь в тот день, когда перестанет и обедать. Ему старались угодить русскими тяжелыми блюдами, и утомить его количеством их было невозможно. Враг иноземцев, он не был врагом иноземных устриц, истребляя их зараз хотя не более 100 штук, но и не менее 80.