И.А. Гончаров

В статье «Лучше поздно, чем никогда» Гончаров дал очень четкую общественную характеристику этого типа людей. «Сам он, — говорит Гончаров о Райском, — живет под игом еще не отмененного крепостного права и сложившихся при нем нравов и оттого воюет только на словах, а не на деле: советует бабушке отпустить мужиков на все четыре стороны и предоставить им делать, что они хотят; а сам в дело не вмешивается, хотя имение — его».

При завершении работы над романом писатель в ряде случаев смягчил резкие филиппики Райского против аристократии (в сценах с Беловодовой), удалил из текста романа рассуждения Райского, имевшие обличительный, радикальный характер, в связи с тем, что они явно не вязались с той трактовкой и сущностью его образа, которые определялись в дальнейшем. Так, из начала XX главы второй части романа исключены были рассуждения Райского о том, что подневольный, крепостной труд подавляет в человеке духовные силы, его творческие стремления. Этот монолог Райского написан был Гончаровым с той остротой критики и осуждения крепостничества, которые присущи были передовой литературе сороковых-пятидесятых годов.

В образе Райского Гончаров, несомненно, сумел очень, чутко и верно показать эволюцию так называемых «лишних людей» в пореформенную пору жизни, их духовное и идейное измельчание по сравнению с «лишними людьми» — дворянскими интеллигентами типа Печорина, Бельтова, Рудина, выступавшими с прогрессивной для своего времени критикой существовавших общественных условий. Ранее на романтиков типа людей сороковых-пятидесятых годов возлагали кое-какие надежды. Когда либерал Дудышкин выступил с теорией примирения идеала с действительностью и призывал «трудиться», то есть быть расторопным верноподданным помещиком, то Чернышевский взял под защиту «людей сороковых годов». Он стремился провести ту мысль, что в дореформенной обстановке приспособление к действительности было главным злом и что романтика либеральных исканий играла тогда некоторую прогрессивную роль. Но уже через два года, то есть в 1858 году, Чернышевский резко заявил в статье «Русский человек на rendez-vous», имея в виду героя тургеневской «Аси», что «не от них ждем мы улучшения нашей жизни», хотя тогда и казалось, что «будто он оказал какие-то услуги нашему обществу, будто он представитель нашего просвещения, будто он лучший между нами, будто бы без него было бы нам хуже» [203].

Добролюбов в статье «Что такое обломовщина?» указывал, что в обстановке, когда появилась возможность борьбы за интересы народа и когда от слов надо было переходить к делу, так называемые «лишние люди» остались в стороне от общественной борьбы и кончали обломовщиной. В «Обрыве» Гончаров как бы шел вслед за Добролюбовым и с исчерпывающей полнотой показал внутреннее родство «лишнего человека» пятидесятых годов Райского с Обломовым. Райского «тянет назад» и губит «та же обломовщина».

В Райском Гончаров выразил свое отношение к «людям 40-х годов», показав, к чему некоторые из них пришли в пятидесятых-шестидесятых годах..

О Райском романист говорил, что в нем «угнездились многие мои сверстники (вроде, например, В-П. Б-на, самого Т. [204], многих даровитых русских людей, прошатавшихся праздно и ничего не сделавших за недостатком удобрения почвы и по многим причинам)». Более того, Гончаров говорил, что иногда он «ставил в кожу Райского» и самого себя, что Райского он выносил «под ложечкой». Однако это не значит, что образ Райского натуралистически списан им с себя или с знакомых ему лиц. Имея в виду Райского, как и другие образы «Обрыва» (Вера, Марфинька, учитель Козлов и другие), писатель говорил, что «тут я писал с живых лиц», однако при этом добавлял, что в героях его романа реальные люди отражены «не целиком, а типично». По словам писателя, он стремился в образах своих романов «исключить все личное, все портреты, заменив их типами». «Никто моих печатных сочинений, — говорил он, — личностями не упрекнет».

Кризис дворянской материальной и духовной культуры породил Райских. Слабая связь с реальностью обусловила психологическую неустойчивость, импрессионистичность Райского. Щедрин метко сказал о нем — «великосветский разиня», «развинченное существо». Гончаров о Райском говорил, что он «живет нервами, управляемыми фантазией».

Дилетантизм сороковых-шестидесятых годов являлся одной из форм маскировки исторической несостоятельности и общественной бесплодности дворянско-буржуазного либерализма. Против дилетантизма в науке, искусстве, жизни выступали в сороковых годах Герцен и Белинский. Разоблачение дилетантизма было актуальным и в шестидесятых годах.

Гончаров в «Обрыве» раскрыл барски-дворянскую природу дилетантизма. Райский — самый колоритный и законченный образ из всех появлявшихся в русской литературе образов либерально-дворянского дилетанта.