I

На столе в блюдце десятки сморщенных окурков, пластиковые стаканчики, пустая бутылка и раздавленная в кровавое пятно помидорина. Кроила мрачно оглядел остатки былого пиршества, ни мосола, ни рассола, ананасов тоже йок! Рёбра вопили о покое, суставы скрипели при каждом удобном случае, на плече выла и терзала рану злобной крысой багровая отметина.

В общем, болело всё, что может болеть. И хотя вроде это было ночное сновидение, но явно не эротического характера, после эротики так отвратительно организм себя не чувствует.

– Слышь ты, низменное! – заорал на клошара хозяин.

– Какого хрена развалился на моём ложе, вставай ты, портянка закорузлая!

Проснувшись от доброго пинка в область таза, Чёкало открыл, наконец, глаза. Обшарив ими комнату и сфокусировав зрение, обнаружил хозяина, – ты чё?

Но всмотревшись, замахал в панике руками, как бы отгоняя наваждение

и тут же захрапел.

– Ну, гад! – взъярился весь больной Ищук, – щас ты у меня глиста поизвиваешься!

Он бросился в ванную, где, кроме унитаза без сиденья, зеркала и сидячей ванны, была ещё холодная вода и мусорное ведро. Схвативши его, он вознамерился было набрать воды,

да похолодней, но мелькнувшая в зеркале чья-то страшная образина заставила его онеметь на целую минуту.

Через минуту, подкопивши мужества, он робко приблизил лицо к зеркалу. Между ржавым пятном и свернувшейся амальгамой оно уместилось.

То, что отразилось, повергло в шок и уныние, а главное вернуло память. Он вспомнил свой ужасный сон, кипящие котлы, страшных сакральных рептилоидов кошмарной кровожадности и адски привлекательную брюнетку.

Потом вспомнил про рыжего и про шанс, который ему дали. Хорошо, что это всего лишь сон, пусть кошмарный, но сон…

– А-а-а-а! Ву-ву-ууу-у, – взвыл Кроила отодвинув чёлку и увидев в отражении выжженный во весь лоб дымящийся котёл! Не сон значит! Он понял, что надо делать, причём не раздумывая! Опрокидывая всё на своём пути, ломанулся, кривясь от боли

и скрипя сочленениями этакой проворной гиеной вон из квартиры.

Следователю, заменившему Климкина, снизу позвонил дежурный. Не сразу, но ситуация прояснилась. Ворвался истерик с чашкой кофе на лбу, требует Климкина. Кричит

о желании сознаться в чём-то. Вы, мол, вместо этого сошедшего с разума чудака,

вот и разруливайте эпизод. Кофе? А, да! Чашка дымящегося кофе на лбу у него, багровеет словно тавро, больше не знаем про него ничего!

~

Маляву Титу, действительно, переслали быстро, тот прочитал и задумался. "Дылда", так прозвали Антоху в камере, уважения не вызывал, хотя местное радио донесло – парень

не при делах, навесить на него хотят срок по статье серьезной. Будут прессовать,

это, несомненно! Тит эти заморочки ментовские подлые знал не понаслышке, сам в своё время прошёл через пресс-хату, так и первый срок схлопотал. Поэтому в глубине души Дылда вызывал сочувствие, но в СИЗО всяк по себе, поэтому Тит наблюдал за ним как бы издали, с равнодушием зрителя, спрятавшегося от дождя в кинотеатре, лишь бы переждать непогоду, а что на экране – его не волнует.

Из малявы он узнал, очень даже неожиданно для себя, за Дылду тянет мазу Бакен. Просит не обижать малого, да уж малый, в сто девяносто три российских сантиметра!

Прикрыть по надобности, не дать загнобить парня. А Бакен уже и грев отправил братве уважаемой, помнит, не забывает!

Тит задумался, из старожилов вряд ли кто мог подписаться, он изучил досконально соседей по хате. Немудрено, ведь он ждет суда уже третий год, следственные мероприятия производятся, а время идёт, а Тит в несознанке, уже и следователь другой его мурыжит,

и сколько это продлится? Помимо его ещё человека три по два года чалятся здесь, остальные где-то по году в ожидании, позднее всех зарулил Дылда. Камера долгожителей в ожидании суда, хотя Тит слыхал, люди до пяти лет в СИЗО парились, приговора ждали.

Значит, подсадка! Одного или, скорей всего, двоих. Один в теме, другой так, для отвода глаз. Ждать, видимо, скоро, на днях и раньше. Тит даже не подозревал, насколько

он попал в цвет. До того, как, сидя в собственной луже, пускать пузыри и отправиться

в шестую палату, Климкин, будучи ещё в соображении, успел обговорить все детали

с местным опером, ну а тот зарядил проверенную торпеду, впервой что ли?

Уже на следующий день с утра, лязгнули запоры и в хату со скарбом своим небогатым прибыли двое пострадавших от тяжёлой длани закона.

С понятием вошли в хату, представились, без шума заняли последние свободные шконки, на которые им указали. Тит прислушался к себе, чуйка молчала. Наблюдая за пришлыми, он понял одно – смотреть надо в оба и за обоими. Эти достойные джентльмены –

те ещё персонажи! Они абсолютно не внушали веру и надежду на спокойную жизнь,

да и симпатию тоже. Особенно был неприятен Сухой, блатной с третьей ходкой

и взглядом колючим, словно спинной плавник окуня. Второй – тоже не праздник, помоложе, поздоровее Сухого, с наглой задоринкой второгодник. Кличка Щебень,

из братвы левобережной, довольно взбалмошный малый.