i 34c69a6b417e3939

   - Народ, вопросы лучше по очереди. А то к следующей вылазке мы с Рин без слуха останемся.

   По залу расползлись неуверенные смешки. Рин улыбнулась.

   - Вы правы. Воинских званий у чистильщиков действительно нет.

   Кто-то из самых дисциплинированных вскинул руку. Я кивнул, и мальчишка спросил:

   - А вы всегда работаете в паре?

   Снова ответила Рин:

   - Работать в одиночку запрещено, тебя всегда должен кто-то прикрывать. Обычно чистильщики работают устоявшимися двойками или тройками. Но, если объект слишком велик или степень опасности высокая, могут собрать и большую группу. Мы с Дэем вместе с семнадцати лет.

   Она пропустила слово "работаем", но едва ли заметила это. Если честно, я ждал дежурного вопроса о нашем родстве, но школьники неожиданно оказались проницательнее взрослых.

   - А как вы работаете? - снова встрял обладатель клетчатой рубашки.

   - Выходим на зачистку в заданный квадрат. Степень важности района определяет глава базы, это зависит от того, что там было раньше и как мы можем использовать эту территорию. Обычно это сутки или трое.

   - И что там происходит? - вопрос от девочки с каштановыми хвостиками.

   - Иногда ничего, - не стала умалчивать Рин, - И это повод порадоваться - если там оказываются только развалины и кости. Погибших хоронят, мы составляем отчёт о степени пригодности домов для жилья: что ещё можно восстановить, что лучше снести.

   - А иногда?..

   - А иногда - всё что угодно.

   - Может, расскажете пару случаев из практики? - перехватывает инициативу учительница. И Рин рассказывает - про светловолосого парня из коттеджного посёлка.

   - И что это было? - школьники окончательно перестали стесняться, выстреливают вопросами с пулемётной скоростью.

   - Не знаю, - пожал плечами я, - Есть целая куча объяснений, научных и мистических. Обитатели параллельных миров, совсем не похожих на наш. Призраки. А, может, мы просто позабыли свои собственные легенды, и потому не можем вспомнить, как называются эти существа и явления. Мы знаем только, что после нас они уже не возвращаются.

   Невысказанные вопросы теснились, словно забивая пространство. И где-то среди них прятался один, как единственный нужный ключ в глухо звенящей связке. Остальные - как ключи от комнат, но этот открывал входную дверь. И он всё же прозвучал.

   - Расскажите, как для вас всё началось.

   Шесть лет назад.

   Дэй.

   Проснулся я от того, что начал рассыпаться потолок. Мы спали на первом этаже почти достроенного здания. Там уже были стёкла в окнах, нормальные двери и вообще было теплее, чем в вагончиках.

   Ползущая по стене трещина не добавила оптимизма. Рядом зашевелились другие рабочие.

   - Подъём! - заорал я не своим голосом. Выскочить мы успели в тот момент, когда со стен и потолка крупными кусками посыпалась штукатурка.

   Первая мысль была - землетрясение. Но, оказавшись во дворе, я понял, что почва из-под ног не уходит.

   А дом, который мы строили, продолжал потихоньку так складываться внутрь. В свете одинокого фонаря картина получалась нереальная, но в чём-то даже красивая.

   - Что это? - спросил кто-то.

   - Заказчик на материалах сэкономил.

   Я не отвечал. Я смотрел на стоявший рядом экскаватор и не понимал, чем же он мне так не нравится. Пятно ржавчины на ковше. Что-то я его не помню.

   Мне не почудилось: ржавчина постепенно разрасталась, охватывая всё новые детали машины. Вот уже зияет дырами ковш, будто экскаватор простоял под открытым небом без ухода и пользы не один год, вот трескается и осыпается стекло в кабине, предварительно помутнев. Рядом так же складывался и оседал трухой строительный вагончик. Получается, что всё вокруг... стремительно стареет?!

   Каюсь, первым делом я схватился за лицо - убедиться, что на живую материю эта штука не действует.

   Впрочем, иначе мы все уже были бы дряхлыми стариками.

   Моя и без того потрёпанная куртка тоже не обрела новых повреждений.

   А потом меня как молнией ударило: там, за бетонным забором стройки - целый город. Мирно спящие люди, которых просто погребёт под завалами. И Рин.

   Проржавевшая решётка ворот сорвалась с петель, стоило мне её толкнуть.

   - Здесь сейчас всё рухнет. Собирайте всех, кого можете, и уходите из города. Чем дальше от многоэтажек, тем лучше.

   ...Когда я бежал по тёмной улице, я почти физически ощущал, как трескается и крошится асфальт под моими ногами.

   Мне повезло. В любом новом для себя городе я всегда старался облазить все закоулки и сейчас отчаянно срезал путь через дворы, щели в заборах и гаражи.

   Приметы непонятного катаклизма попадались тут и там: проржавевший насквозь остов автомобиля, припаркованного у подъезда, пятна сырости и расползающиеся на глазах трещины на стекле новостройки. Один раз в двух шагах впереди меня обрушился декоративный балкон старинного здания. На другой стороне улицы застыл с открытым ртом молодой патрульный. Я рванулся к нему, встряхнул за воротник.

   - Город рушится. Надо выводить людей. Понимаешь?

   Вряд ли он понял, но схватился за рацию. Не знаю, мог ли я сделать больше тогда.