i 28c8131be53fca82

   Воздвиженского, едва выспавшегося, привели к Бурлакову утром. Полковник, словно не обращая внимания, стоял у окна и читал протокол вчерашней беседы с профессором. Всё стало на свои места: уважаемый Пётр Вениаминович, светило отечественной мемористики, на пару с загадочным Владимиром Степановичем раздобыли хистусилитель и коверкали мемориум, стараясь найти в нём место отечественным националистам. Да и Владимир Степанович теперь уже не загадочен: это - известный предприниматель Малыгин, владелец заводов-пароходов и кандидат в президенты России от партии "Русский меч".

   Господин Малыгин, в отличие от других кандидатов, выполняющих роль подтанцовки, решил к предстоящим выборам готовиться основательно. Определённый шанс у него был: в обществе националистические настроения сильны. Любые таксист, бабулька у подъезда, смазливая девица, рыночная торговка, нетрезвый десантник, вылезший из фонтана, охотно расскажут, как им надоели "понаехавшие чёрные". Одуревшие от кризисов и безденежья, отупевшие от сериалов, показывающих яркую жизнь, и рекламы, самые бедные слои населения с удовольствиям верят россказням о том, что они великие "по умолчанию", на генетическом уровне.

   На этих люмпенов достаточно было самого простого воздействия. Отечественный фюрер будоражил их умы предвыборными пламенными речами, приводя примитивные аргументы. "Есть животные полезные и есть вредные, - говорил он. - Есть муравьи-труженики и есть клопы-паразиты. Первых нужно беречь, а вторых - безжалостно уничтожать. Нации тоже бывают полезные и вредные. Клопов невозможно перевоспитать в муравьёв. Так и разный понаехавший разномастный сброд невозможно сделать полезным. Приезжие так и останутся клопами, сосущими кровь из русской земли. Поэтому для спасения нашей Родины с ними нужно поступать так же, как с вредными насекомыми - травить до полного уничтожения".

   Но этого электората мало, и ушлый Владимир Степанович решил подгрести под себя и среднеобеспеченные слои населения - офисных клерков, мелких торгашей и разных прочих дизайнов-психологов. Но речами влиять на них гораздо сложнее, поэтому было решено использовать косвенные методы воздействия, а именно мемориум. Расчёт был сделан верный: средний класс, жадный до удовольствий, уставший от турецких и египетских курортов с убогими развлечениями и сенообразной едой, последнее десятилетие охотно путешествует в мемориум, считая последний чем-то вроде Антальи или Хургады. Поэтому Малыгин решил показать не особо умным клеркам, что на всём протяжении российской истории национализм являлся значимой силой. А для этого понадобилось не так уж много: хистусилитель высокой мощности да помощь оболваненного профессора мемористики. И теперь обыватели в мемориуме могут наблюдать злых большевиков-евреев, хороших националистов - спасителей русской нации и могучих предков - гиперборейских славян-ариев, конструирующих звездолёты.

   Бурлаков потёр покрасневшие от бессонной ночи глаза, закурил и, будто только заметив, поглядел на профессора Воздвиженского.

   - Утро доброе, штандартенфюрер от мемористики! - улыбнулся он с дружелюбием волкодава. - Как спалось в "обезьяннике"?

   - Как в номере-люксе, - буркнул профессор, поудобнее усаживаясь перед полковником.

   - Я скажу, даже лучше. У нас нары ортопедические: выправляют сколиозы и кифозы, улучшают кровяное давление... Жаль, что скоро придётся тебя в СИЗО отправить.

   Полковник присел на краешек стола напротив профессора.

   - Я там камеру одну присмотрел, Пётр Вениаминович. Попросил в ней для тебя местечко забронировать, - задушевно произнёс Бурлаков, выпуская дым в сторону Воздвиженского. - В камере твои соратники сидят, футбольные фанаты. Ребята общительные, весёлые. Жаль только, придётся им твою фамилию сообщить. А она у тебя, профессор, очень подозрительная. Да и внешность у тебя соответствует фамилии. Боюсь, ребятам не понравится.

   Воздвиженский побелел, но продолжал угрюмо молчать.

   - Хотя нет, я по-другому поступлю! - обрадовался своей мысли Бурлаков. - Там другая камера есть. В ней сидят братья Аслановы, головорезы и террористы. Я тебя к ним отправлю. А перед этим шепну, что ты любишь зиговать и пророку Мухаммеду в Коране разные недостающие части тела подрисовывать. До утра эти славные сторонники радикального ислама сделают из тебя, как бы помягче выразиться... муэдзина.

   Полковник резко наклонился к профессору и быстро зашептал:

   - А перед посадкой я тебя ещё в одну камеру на часок заведу. Там сидит один художник, спец по татуировкам. Он тебе наколочку сделает, свастику. А под ней напишет "Смерть мусульманам!" И я постараюсь сделать так, чтобы эти художества братья Аслановы заметили как можно скорее.

   - Зачем вам это? - еле слышно спросил Воздвиженский.

   Бурлаков не ответил. Он, словно впервые увидев профессора, отодвинулся и, прищурившись, заговорил: