i_0e02284c13ff104d

Другими словами, это было нормальной стороной отношений между мужчинами

и женщинами. Но когда я думал об этом и вспоминал принцессу с задранной

юбкой, мне становилось противно и стыдно за свинопаса. Я хотел, чтобы

принцессы там не было вовсе - как, впрочем, и её фрейлин. Меня

преследовало смутное ощущение, словно со мной что-то не так и я не

должен таким образом реагировать на вещи, по всей видимости, обыденные.

Я нашёл-таки простое объяснение своей реакции - просто я ещё не стал

молодым мужчиной, а мама не упоминала о том, как должны относиться к

этой стороне жизни мальчики. Но ведь Ира тоже отнюдь не была женщиной, а

её Августин не шокировал.

В самом начале лета Боксёр пригласил нас на свою дачу в Карелию. Не то

чтобы я не хотел ехать к бабуле, но это было хорошее начало каникул. За

исключением давнишнего отпуска в Крыму, который я почти не помнил, мы не

путешествовали. Правда, каждое лето проводили целый день в одном из

дворцовых пригородов, гуляли по паркам, ели мороженое и смотрели на

фонтаны. Но со временем эти регулярные поездки превратились во что-то

приятное, но заурядное.

Карелия была далеко. Предстояло добраться на поезде до Выборга, потом

пересесть на дрезину (я понятия не имел, что это такое) и ехать почти до

границы с Финляндией. Пришлось заранее заказывать пропуска - дача

Боксёра находилась в приграничной зоне. Только чтобы добраться туда, требовался день, так что это было несравнимо с поездкой в пригород.

Транзит через незнакомый город, близость чужой страны, избранность

местности, в которую не каждый мог попасть - всё придавало путешествию

ореол новизны и особой романтичности. К тому же это был первый

совместный выезд с Боксёром, который, я надеялся, не станет говорить со

мной про половое созревание. Мама оживилась перед поездкой и отдалась

суете - покупала продукты, собирала вещи и погружалась в долгие

телефонные разговоры с подругами об энцефалитных клещах.

Я уже вышел из возраста, когда родителей держат за руки, поэтому шагал

между мамой и Боксёром с гордым видом, уверенный, что вокзальная публика

смотрит на нас и обсуждает нашу семью, которая направляется не иначе как

в Финляндию. Мы купили билеты, нашли свой поезд. Несмотря на то что

дорога была не такой уж долгой, я стал мечтать о далёком захватывающем

путешествии в дальние страны, полном неожиданных открытий - которое, впрочем, начинается с плацкартного вагона (липкий столик в коричневых

пятнах, сломанная шторка на пыльном окне с останками раздавленной осы).

Мама уснула, Боксёр читал газету, а я глядел в окно и представлял, что

на мне длинное платье с несколькими нижними юбками, шуршащими при

ходьбе. Точнее, я не представлял их, а физически ощущал, расставив ноги

таким образом, чтобы мне было достаточно места в моих юбках.

Мимо проходили одетые в дорожные костюмы и твидовые пиджаки джентльмены, а рядом сидел огромный, громкий и жизнерадостный Боксёр, роль которого

менялась на протяжении всего пути. То он был моим спутником, оберегающим

меня во время долгого и опасного бегства из охваченной революцией

страны; то превращался в слугу, оруженосца-телохранителя, неотступно

следовавшего за мной; или вдруг я видел в нём некую тёмную личность, похитившую меня из дому и увозившую неизвестно куда и зачем.

Он не заводил разговоров на скользкие темы, ни слова об Ире или неудачах

первых влюблённостей. Я был благодарен ему за это и готов был поверить, что он, наверное, лучший мужчина, который когда-либо был рядом со мной, и если бы он не был маминым другом, вполне возможно, мог бы стать моим.

Мы приехали в Выборг. Город было решено посетить на обратном пути, потому что мы опаздывали на ближайшую дрезину, которая мало чем

отличалась от электрички, только тащилась очень медленно. Я мог бы

оставаться в своих мечтах, рассматривая непривычные пейзажи, если бы

вагон не был набит битком так, что мы простояли почти всю дорогу.

В посёлок приехали затемно. Дача находилась на самом краю, и минут сорок

мы шли по ничем не примечательным аллеям с домами более новыми, чем у

бабули, но всё равно похожими один на другой. Дом Боксёра, достаточно

большой, с недостроенным ещё чердаком, стоял последним в ряду близнецов, за ним зияла чернота леса.

Я долго не мог уснуть. Через открытое окно слушал шум ветра в деревьях и

думал, как хорошо было ехать рядом с Боксёром, читавшим свою газету. Я

мог бы всю свою жизнь вот так следовать за ним, отвечать на его короткие

и простые вопросы такими же короткими и простыми фразами и чувствовать, что мы составляем странное, непонятное и весьма неустойчивое, но

всё-таки одно целое.

Утром мы пошли купаться на озёра. Лес сильно отличался от того, что рос

в наших краях. В нём было не так много кустарника, зато росли высокие

прямые сосны, из которых мы неожиданно выходили на большие светлые

поляны. Пейзаж походил на фотообои в моей комнате. Под ногами приятно

шуршало: тропинка была выстлана сухой хвоей. Казалось, что это не лес, а

парк, за которым ухаживает заботливая рука садовника - так здесь было

чисто, прибрано, аккуратно. Не торчали случайные кусты, сосны были