i_0e02284c13ff104d

разбудить. Сон не шёл. Я встал и пошёл на кухню. Несмотря на съеденный

ужин, вдруг страшно захотелось есть, но в холодильнике ничего не было, кроме сметаны. Я открыл её, достал ложку, сел на стол так, чтобы можно

было болтать ногами, и стал есть сметану прямо из упаковки.

За несколько часов мир изменился. Вопросы, которыми я задавался столько

лет, не нашли ответов, но просто это были неправильные вопросы. Вся моя

сознательная жизнь до этой упаковки сметаны представилась мне чёрной

дырой, в которой бездарно пропали годы упущенной радости.

Мамины собрания, кармические задачи, церковь, осознание собственной

неполноценности… Вот что важно в жизни: чтобы рядом был другой

человек, который отвечает на твои ласки, поддаётся тебе, хочет быть

рядом с тобой. Я забыл уже обо всех неприятных моментах и думал только о

том, что теперь-то я знаю, что делать. Теперь-то я буду по-настоящему

счастлив.

Прогремевшая за окном снегоуборочная машина возвестила утро. Я так и

просидел всю ночь на кухонном столе. Надо было хоть немного поспать - с

утра предстояла контрольная по физике, которую ни в коем случае нельзя

было завалить. Я вернулся в комнату, лёг рядом с Андреем, прижался к

нему и уснул.

Мне снилось, что я, маленький, бегаю по даче в одних шортах без майки и

кто-то поливает меня водой из шланга. Вода не холодная, даже тёплая, но

я всё равно кричу, смеюсь и всё бегаю и бегаю туда-сюда. А потом уже

сухой захожу в дом и иду по длинной комнате, которая оказывается

прихожей и кухней одновременно. Я слышу запах нашего дома и другие

запахи, которые вливаются в него из сада через открытые окна веранды.

Мухи жужжат, и одна из них бьётся о стекло единственного закрытого окна.

Я чувствую, что складки баб-Аниного платья касаются моих голых коленок, и мне приятно от того, как развевается ткань. Я иду тихо-тихо, чтобы

никого не спугнуть, хотя знаю, что в доме пусто. Подхожу к трюмо, смотрю

в зеркало и вижу себя, но не мальчика в платье, а себя взрослого, в

джинсах и сером свитере, в котором я хожу в школу. Передо мной стоит

бабулина музыкальная шкатулка в форме фортепьяно. Я открываю её, зная, что она не заиграет, потому что сломалась очень давно, но из неё

неожиданно раздаётся мелодия “К Элизе”. Я с удивлением слушаю, как она

проигрывается полностью. Я знаю, что второго раза не будет, она должна

замолчать, но почему-то мелодия повторяется снова и снова, пока я не

просыпаюсь, чтобы понять, что она на самом деле играет в комнате. Я лежу

какое-то время с закрытыми глазами и слушаю механическую музыку, потом

Андрей начинает ворочаться, встаёт, подходит к стоящему на столе

электронному будильнику, нажимает на кнопку и ложиться обратно в

постель. Через пять минут история повторяется, и через десять Андрей

понуро идёт в ванную, не взглянув на меня.

Мы попрощались быстро, без сентиментальностей. Андрей попросил не

звонить ему, потому что он “живёт не один и не хочет, чтобы возникли

какие-то подозрения”, но обещал найти меня, как только снова будет

возможность встретиться.

Я шёл домой с осознанием того, что я теперь другой. Это случилось. Я

раньше не понимал, что мне нужно, чтобы стать окончательно взрослым, но

было необходимо именно это. Дома, деревья, трамваи, машины, снег под

ногами, тучи над головой, пешеходы - всё казалось прежним, но я как

будто снял тёмные очки, и привычные вещи стали видеться по-новому.

Особенно прохожие. Они ни о чём не догадывались и просто спешили по

своим делам, не обращая на меня внимания, но я-то знал, что теперь я

перешёл в другой разряд, встал на одну с ними ступеньку. Я улыбался сам

себе от огромного всеобъемлющего счастья, которое теперь будет длиться

вечно, потому что иначе нельзя. Ведь счастье это не зависело от

будущего, оно было принесено произошедшим, а значит, у меня его уже не

отнимешь.

Домой я пришёл достаточно поздно, нужно было хватать рюкзак и бежать в

школу. Как только я открыл дверь, в нос ударил непривычный с утра запах

сигарет. Мама. Во вчерашнем сомнамбулическом состоянии я совсем о ней

забыл. Но она была - и была дома, и, видимо, тоже не спала всю ночь, но

совсем по другой причине. В квартире было накурено так, что выступали

слёзы. Когда я вошёл в коридор, она уже стояла там, сигарета в руках, красные от бессонной ночи глаза, уголки губ опущены от гнева и обиды.

- Ну. Ты где был? - тихо спросила она. Она всегда начинала скандалы

тихо, чтобы показать, что она и не собиралась орать на меня, но я сам её

вывел.

- У друзей,- прошептал я, понимая, что это объяснение её вряд ли

удовлетворит.

- У каких друзей?

- Ты их не знаешь.

- Ах, я их ещё и не знаю. Так, замечательно. А кто тебе разрешил

ночевать не дома?

- А что такого? - всё так же тихо спросил я.

- Да ничего! Что такого?! У него ещё наглости хватает спрашивать, что

такого! А я должна не спать ночами, волноваться, потому что он с

друзьями, видите ли, развлекается! - мама перешла на ор, но хорошо хоть, что от меня ничего больше не требовалось, кроме как стоять и ждать, пока

она не выдохнется. - Мало того, что ты не дорос ещё, чтобы ночевать

неизвестно где, так ты хотя бы мог позвонить и сказать, что домой не