Гвозди

Я чувствовал себя неуместным.

Слишком большим для этих людей,

Слишком маленьким для этих домов.

И слишком расслабленно мыслящим,

Для этих напряженных умов.

Хотя… Особой разницы нет.

Столица – провинция. Все равно.

Везде люди хотят ухватить побольше,

Но чтобы с ними делились поровну.

Конечно, костюмы другие, другие кумиры

И все немного иначе.

Но слова, значат все тоже самое,

Если они вообще что-то значат.

Все тоже самое… Но ставки выше.

Богаче богатые. Беднее нищие.

Хотя им обоим кажется, что он не последний в ряду.

И встречая друг друга, они говорят:

«Я точно таким не буду»

В этом городе люди слишком важные,

Люди здесь слишком заносчивы.

Даже те, кто когда-то был с тобой мил,

Вдруг окажется склочником.

Этот город не терпит тех, кто спешит довериться

Слишком рано.

И тот, кто днем пожимал тебе руку,

Ночью обчистит карманы.

Этот город оставил меня без сил.

Долгими дневными прогулками, и ночами,

С бутылкой финской водки.

В крохотной квартирке, давно не знавшей уборки.

Где старый паркет ревел под ногами

И стены убиты годами.

А в субботнюю ночь этот город сошел с ума.

И увлек меня за собой, в череду баров.

В безудержность местных нравов.

Улыбался лицами утонченных красавиц

И кивками разодетых парней.

И глазами, искрящими от избытка

Веществ и идей.

А утром стал все таким же безучастным.

И вновь показался опасным.

Поэтому я поспешил на вокзал.

Что бы поскорее покинуть город,

В котором я застрял.

В грязной робе

Всегда я думал, что поэт,

Стихи свои творит вальяжно.

Шагами мерит кабинет,

Задумчивый, и с видом важным.

Или в богемных кабаках,

Он ходит, вознося бокал,

В своих оливковых штанах,

Жилет накинув на бока.

Но видно, облажалось провиденье,

И души спутались в утробе,

Но эти строки, к удивленью,

Писал я в грязной синей робе.

На кухне ночью

Дружбе былой почести возданы.

Высочайшие чувства давно уж воспеты.

Трудами геройскими подвиги созданы.

А тайны вселенной наукой раздеты.

Не сбылись предсказания грозные.

Коварные замыслы никем не разрушены.

Утихли несчастных стенания слезные,

И разменяны, на мелочи сущие.

Ничто не тревожит уж мертвого сердца.

Пытливого разума ничто не манит.

Из тела, уставшего некуда деться,

А в душе лишь холод царит.

Дни чередой, до минуты отмерены,

Текут бесконечной вязкостью лет.

Любви былой воспоминания преданны

И подле плеча никого уже нет.

Лишь мрачной кухни, тихие шорохи

Скребут по углам одиночеством.

А память пьяная тащится волоком,

Плюясь не угодным пророчеством.

Старый блокнот

Вокруг меня было много людей.

Многих я называл друзьями.

Но самым верным из всех друзей,

Был старый блокнот в моем кармане.

Он выслушать был всегда готов.

Он меня никогда не осудит.

От меня он хочет лишь сотни слов.

И всегда он мне верен будет.

Он прошел со мной миллионы дорог.

Побывал он во всех передрягах.

Он был со мной, когда за порог,

Выгоняли надменным взглядом.

Со мной он прошел нужду и голод.

Был рядом, когда деньги лились рекой.

Не покинул, в самый ужасный холод,

И когда палил меня зной.

Он видел стыдливые слезы мои.

И со мной разрывался от хохота.

Он ждал, когда не было сил идти,

Он со мною бежал, обливаясь потом.

Вокруг меня было много людей.

Многих я называл друзьями.

Но самым верным из всех друзей,

Был старый блокнот в моем кармане

Молчание осени

У осени нет для нас ответов.

Она приходит ни на что не смотря.

Холодами дождливых рассветов,

В которых тонет заря.

И листьями желтыми в лужах,

И укрытой в плащи толпой.

Первым снегом, что ночью кружит,

И гнетущей дворовой тишиной.

Осень нам ничего не расскажет.

Она просто придет и уйдет.

Лишь один она путь подскажет –

Курить всю ночь напролет.

Только вперед

Проснулся. Чертовы шесть утра.

Ноют руки, спина не гнется.

Комбинезон на вешалке: «Славным рабочим ура!»

Сквозь тучи рассвет никак не пробьется.

Холодно. Давно уж весна, а мороз беснуется.

Вода и каша. Молоко закончилось еще вечером.

Душ. Оделся. Вышел на улицу.

И лишь бездомные псы мне навстречу.

Старый автобус грохочет отчаяньем.

Рабочего дня отмерен срок нам.

Звезды в небе тлеют свечами.

Люди сонно уткнулись в окна.

Мне бы домой. Мне бы отсюда подальше.

Но руки вновь до крови растерты.

Вот так и проходят годы лучшие наши,

Пройдут так и те, что в грядущем простерты.

Снова стемнело – день закончен.

В старую, пропахшую сыростью комнату.

Вопли. Стоны. Пьяные крики, бессонной ночи.

Озноб. Замерзшие пальцы. Не унять ничем ломоту.