Гвоздь в башке

В ответ летели стрелы с колесниц. Но если нас защищали кожаные щиты, стянутые бронзовыми обручами, то врагов только скорость и удача.

Я стоял в самых первых рядах и видел, какой урон несут атакующие. Роковой оказывалась почти каждая стрела, даже если она поражала лошадь. Несчастное животное сразу переставало слушаться вожжей, сбивалось с шага, взбрыкивало, вставало на дыбы и в конце концов переворачивало возок.

И все же, говоря языком современных уставов, боестолкновение было неизбежно. Колесницы уже не могли повернуть назад даже при желании возниц, как не может дать задний ход сорвавшаяся с гор лавина.

Заранее готовые к такому развитию событий (изнурительные учения все же не прошли даром), мы разомкнули ряды, пропуская колесницы мимо себя, а когда весь вражеский отряд втянулся в образовавшийся коридор, напали на него с флангов. Лошадям подрубали ноги, вспарывали животы, выбивали глаза, а возничих и лучников просто стягивали на землю крючьями.

Все окончилось настолько быстро, что я даже не успел напоить свой меч вражеской кровью, зато взял трофей – широкий, инкрустированный золотом пояс, ранее украшавший стан одного из местных вождей.

В тот день мы отразили еще две отчаянные атаки и выстояли вплоть до того момента, когда к месту боя подошли главные силы египетской армии, совершавшие глубокий обходный маневр и слегка заплутавшие в пути.

Лязг мечей, прежде довольно монотонный, сразу перешел в крещендо. Туча пыли выросла прямо-таки до невероятных размеров, а затем выбросила на север и северо-восток тонкие, быстро удлиняющиеся щупальца – это, бросив своих солдат, удирали с поля боя вражеские царьки.

Теперь можно было немного передохнуть, утереть обильный пот и заняться врачеванием собственных ран (меня, например, весьма чувствительно задела оглобля колесницы).

– С кем мы хоть сражались? – поинтересовался я у одного из ветеранов.

Какая тебе разница! – огрызнулся тот. – Это страна варваров. Варвары здесь везде. Одолеешь одних, напорешься на других. И так вплоть до самого Океана. Пошли лучше поищем их обоз. Он должен быть где-то неподалеку…

Война закончилась в течение месяца. Мы прошли всю эту страну от края до края, штурмом взяли столицу и овладели огромными сокровищами. Даже мне, новичку, кроме золота и драгоценных камней, досталась дюжина рабов обоего пола. Мужчин я тут же сбыл перекупщикам, следовавшим за армией, словно шакалы за охотящимся львом, а при посредстве женщин постарался присовокупить к своему генеалогическому древу несколько новых плодоносящих ветвей.

Позже я участвовал в походе на нубийцев и в морской экспедиции к берегам страны Пунт, где убедился, что сражаться в лесах и болотах ничуть не легче, чем в бесплодной пустыне.

В долгом и кровавом побоище у знаменитой горы Мегиддо (библейский Армагеддон, кстати говоря, так и переводится: «Бой у Мегиддо»), где мы, выходцы из Европы, рубились со своими соплеменниками, вторгшимися в Египет с севера, я спас полковое знамя, которое уже топтали враги.

Этот подвиг получил широкий резонанс в армии и при дворе. Кроме полагающихся по такому случаю наград и почестей, я был удостоен личной встречи с фараоном. О внешности царя царей ничего сказать не могу, поскольку, согласно правилам дворцового этикета, во время аудиенции лежал ничком на полу, но голос он имел слабый и по-бабьи писклявый.

Впоследствии все это позволило мне занять весьма почетную и доходную должность полкового знаменосца. (Египетское знамя, между прочим, имело мало общего с военными штандартами последующих эпох и представляло собой шест, на вершине которого крепились символы богов-покровителей, в нашем случае – щит и скрещенные стрелы.)

В почти непрерывных походах прошло еще несколько лет, и постепенно прежняя жизнь стала забываться. Я уже не ощущал себя Олегом Наметкиным, а история про Минотавра казалась мне полузабытым сном.

Везде мне доставалась богатая добыча, которая не транжирилась, а пускалась в рост, и везде я усердно орошал своим семенем лоно местных красавиц, оказавшихся во власти победителей.

Не могу сказать конкретно, каких успехов я достиг на стезе приумножения собственного рода, но золото выручило меня, когда наше войско (вернее, его жалкие остатки, чудом избегнувшие хеттских мечей и секир) угодило в плен. Я оказался в числе немногих шерденов, у которых хватило средств на выкуп.

Стойкость в том последнем страшном бою, где потери врага впятеро превысили наши, и последующее счастливое избавление от неволи еще больше упрочили мое положение в армии.

Я командовал крепостью на эфиопской границе, подавлял мятеж номархов в Верхнем Египте, водил в поход полки сирийских наемников, плавал на кораблях по Великой Зелени,[6] штурмовал города и сидел в осаде, вел переговоры с чужеземными правителями, тайно приторговывал бирюзой и слоновой костью, водил дружбу со знатнейшими сановниками, делил ложе с принцессами и стряпухами.

Вершиной моей карьеры была должность носильщика царских сандалий, что по современным понятиям можно приравнять чуть ли не к секретарю совета безопасности.