Гвоздь программы

Стоп, Александрина. А не является ли и Тарантул маской некоего Кретова Саши, у которого не сложились отношения с окружающим миром? И вот он пытается спрятать свое ранимое «я» под личиной уродца, неспособного на добро. Может быть, Тарантул — просто плод воображения Кретова, его попытка закрыться от окружающего мира?

Конечно, было глупо домысливать то, к чему у тебя пока не было никаких оснований. Лариков как раз отправился добывать сведения о прошлом Тарантула у Кайзера и компании, а я должна его дождаться, дабы потом опросить свидетелей.

Сердце мое колотилось от радости. Я уже представляла себе новую звезду частного сыска по имени Александра Данич — грозу преступников! Потешив свое тщеславие всевозможными картинами, я даже помурлыкала от удовольствия. Потом я перевоплотилась в мисс Марпл, но этот образ почему-то мне не очень понравился.

Оторвавшись от мечтаний, я посмотрела на часы. Лариков что-то очень долго выяснял обстоятельства прошлой жизни Тарантула, поскольку отсутствовал уже третий час.

Моя натура еще не приучилась к терпеливому ожиданию, столь необходимому для детектива, и я начала потихоньку нервничать.

Ожидание мое затягивалось…

Впрочем, почему бы мне самой не попытаться что-то выяснить? Я вспомнила про свою давнюю знакомую, которая должна была наверняка знать про Тарантула немало. Во всяком случае, раньше Ирина Тропинина была в рок-тусовке! Значит, встречалась и с Тарантулом. А с Ириной у меня были неплохие отношения.

Поэтому я набрала ее номер телефона.

* * *

По счастью, Ирина оказалась дома. Впрочем, род ее занятий — Ирина была художницей — располагал к пребыванию дома. Мастерской ей служила собственная комната, да Ирина и не протестовала, поскольку «дома и стены помогают».

Трубку она подняла сразу.

— Сашка! — обрадовалась она. — Как поживаешь? Работу нашла?

Изложив ей вкратце все, что со мной произошло, я перешла к делу и спросила насчет Тарантула.

— Сашка Кретов? А почему он тебя интересует?

— Видишь ли, Ирина, его пытались убить…

Она замолчала. Кажется, я слишком ретиво начала расследование, тоскливо подумала я.

— Убить? — переспросила она.

— Да, — вздохнула я.

— О Господи… Кошмар какой!

Ирина, похоже, была близка к слезам. Надо же, я нечаянно попала на человека, испытывающего к Тарантулу симпатию? А я от утонченной Ирины этого и не ожидала, признаться…

— Ты хорошо его знаешь? — поинтересовалась я.

— Да. Хорошо.

Меня раздирало любопытство, что могло их связывать. Но я боялась допустить оплошность. Поэтому предпочитала дать Ирине возможность самой сказать, сколь близким было их знакомство.

— Мы были женаты.

Я потеряла от удивления дар речи. Этого я даже помыслить не могла, ей-богу! Ирина — и Тарантул?!

— Если хочешь поговорить — приезжай, — предложила Ирина. — Потому что Тарантул — не та личность, обсуждать которую можно по телефону.

— Сейчас, только дождусь Ларчика, — пообещала я. — Ты будешь дома весь вечер?

— Да.

Мы договорились, что я подъеду около восьми. Я повесила трубку и посмотрела на томик Вийона, лежащий передо мной…

— «Скажи, в каких краях они…» — пробормотала я первую строчку «Баллады о дамах былых времен».

И опять не поняла этой маленькой подсказки.

* * *

— «А наутро выпал снег после долгого огня, этот снег убил меня, погасил короткий век»…

Пенс слушал Шевчука и подпевал ему тихонько, изо всех сил пытаясь сдерживаться. Боль и страх — как это надоело Пенсу, кто бы знал!

Он вспоминал, как было хорошо раньше, пока эта чертова боль и этот чертов страх не появились на пороге и не проникли в его, Пенсову, жизнь.

С кухни доносилось звяканье посуды. Все так привычно и так страшно именно из-за этой привычности.

Утром он смотрел в глаза Хозяина, и это было так же, как смотреть в глаза собственной смерти. Почему-то сейчас Пенс был на все сто процентов уверен, что из этой патовой ситуации ему нипочем не выбраться. Сашка наивная девчонка, если думает, что ей удастся.

— «Погасил короткий век», — усмехнулся Пенс, потому что нисколько не сомневался, что его век будет погашен. Даже если продать «Судзуки», все равно он не сможет набрать денег.

Оставался один выход — самому выйти навстречу смерти и принять ее удар.

Возможно, так ему удастся спасти мать, Сашку и всех, кто оказался благодаря Пенсу втянутым в эту грязную историю.

Он сидел, сцепив пальцы рук, и раскачивался, пытаясь сдержать рвущийся стон. О, как ему не хотелось уходить.

В дверь позвонили. Мать показалась на пороге, растерянная и недоуменная.

— Сережа, к тебе пришли, — сказала она, тревожно оглядываясь через плечо, и шепотом добавила: — Из милиции…

В ее глазах была смесь страха, упрека и недоумения, и все это было невыносимо. Пенсу хотелось закричать.

— Из милиции? — переспросил он, пытаясь понять, что им от него нужно.

Она кивнула.

На пороге, за ее спиной, возникла квадратная фигура милиционера.

— Зинченко Сергей Николаевич? — поинтересовался он, оглядывая Пенса с ног до головы таким взглядом, что Пенсу, несмотря на жару, стало холодно.

— Да, — пересохшими от волнения губами пробормотал Пенс.