Гвеннит (СИ)

Так пронеслась зима, Гвен привыкла к режиму, Геф приучился многое делать просто автоматически. Наступала весна, а весна — это не только цветение, зеленая травка, поющие птички. Это еще и обострения различных заболеваний, обычно хронических. Это время, которое проклинают многие хронически больные, потому что именно тогда снова становится больно или плохо.

Не обошло это время и Гвен. Она стала сильнее уставать, не была в состоянии высидеть весь урок или доварить зелье, что огорчало ее просто до слез. Казалось бы, что проще, можно укоротить уроки, выбрать другое зелье, но профессора по какой-то причине этого не сделали, и девочка переутомлялась. У нее не было сил ни на что, Гвен начала чаще плакать, а это породило новые приступы. Тогда Геф попросил профессоров делать паузы в уроках, каждые двадцать минут. Они, конечно, пошли ему навстречу, но при этом совершили страшную ошибку. Хорошо, что, когда это случилось, до конца семестра оставались считанные дни, буквально неделя, но это была самая страшная неделя в Хогвартсе.

Профессора начали показывать Гвен свою жалость. У девочки совершенно опустились руки, не помогали ни уговоры, ни медикаменты, ни разговоры. Она начала замыкаться.

— Любимая, скоро поедем домой.

— Да, — безучастный ответ.

— Мама и папа по тебе соскучились.

— Да.

— Сейчас я тебя отшлепаю, — с той же интонацией.

— Да… Что? — Искреннее удивление в больших зеленых глазах.

— Прекрати, любимая, они глупые и не понимают, но ты же умная.

— Я умная? — любопытством сияют любимые глазки.

— Конечно, ты же понимаешь, что ты самая лучшая?

— Да, — гордо подняв носик к потолку. — Я самая лучшая!

— Вот и умница, не будешь больше грустить?

— Не буду… — подобралась поближе, чтобы обнять. — Ты у меня самый-самый, как ангел, всегда меня спасаешь.

— Хорошо, что ты есть, котенок. Отдохни пока, а я чары доделаю, хорошо?

В этот раз депрессии удалось избежать. Гефу посчастливилось найти правильное слово, спровоцировать реакцию, и самого страшного удалось избежать. Ночью, конечно, будет совсем не весело, но это дело привычное, потому что все теперь точно будет хорошо.

Если и есть что-то, что страшнее оскорблений для «особенных»{?}[Тяжело больные и инвалиды. Принятое в Европе именование.] детей — это жалость. Не сочувствие, не сопереживание, а жалость. Жалость показывает детям их неполноценность, неправильность. От чужой жалости до полноценной депрессии один шаг, даже полшага. Хрупкое равновесие рушится, появляются мысли о нехороших вещах, значительно ухудшается общее состояние и исчезает воля к жизни. Тяжело больной ребенок без воли к жизни сгорает за считанные дни, никакая реанимация не поможет, если человек просто не хочет жить.

Ради всего святого, никогда не жалейте больных детей! Сочувствуйте, но не жалейте.

***

В поезд на этот раз им сесть помогли профессора. Гвен держалась, улыбалась, прощалась. Наконец их оставили одних в купе. Девочка прижалась к Гефесту, спрятав лицо в его мантии. Она тяжело переживала перенесенное в школе за последние дни, хотя и не замыкалась больше, пообещав мальчику, что не будет его больше так пугать.

Артефакт помаргивал желтым, показывая, что Гвен не очень хорошо, поэтому Гефест уложил ее так, чтобы ее голова была на его коленях, подложив еще сложенные мантии — для удобства девочки. Она лежала, смотрела в потолок и, когда поезд наконец двинулся, проговорила:

— Геф, я не хочу возвращаться в Хогвартс.

— Хорошо, любимая, мы больше сюда не вернемся, — спокойно ответил Гефест, уже успевший навести справки.

— Как?! — подскочила Гвен.

— Ну, ты поставила задачу, значит, у нас есть два месяца, чтобы сменить школу. Задачи решаются, забыла? — улыбнулся мальчик.

В ответ девочка, ожидавшая, видимо, что он начнет объяснять, почему они должны остаться, обняла Гефа, несмело клюнув в губы, а потом просто молча прижалась.

— Вот за что мне послали такого ангела? — спросила она чуть погодя.

— Подобное к подобному, — улыбнулся мальчик.

Поезд шел по направлению к Лондону, а двое подростков в купе искренне надеялись на то, что в этом поезде они в последний раз. Жалость профессоров разрушила все хорошее, что было в замке. Возвращаться в него теперь было невыносимо.

Показался Лондон, поезд замедлил ход, скоро, совсем скоро они встретятся с родными. Интересно, как те воспримут их желание? Этот вопрос сильно беспокоил Гвен, да так, что артефакт на ее руке предупредительно загудел.

— Перестань нервничать, — строго сказал Геф, принудительно вливая зелье в рот девочки.

Когда она успокоилась, поезд уже остановился, пора было на выход. Проблему это создало нетривиальную — два чемодана и Гвен, которую одну оставлять совсем нельзя. Выглянув в вагон и заметив старшекурсника с факультета барсуков, Геф попросил его помочь, и тот, конечно же, не отказал, спустив на перрон чемоданы.

— Спасибо большое! — от души поблагодарили старшекурсника подростки.