Гвардеец

За все время, проведенное здесь, от моей руки погибли всего двое, и то потому, что собирались проделать со мной аналогичное, пришлось защищаться. Что самое интересное — случилось это в первый же день. Морально я уже второй год готовлюсь к тому, что буду убивать, но как только доходит до практики…

— Я тоже, — сказал Карл, — нет, если на меня пойдут приступом, шпага в моей руке не дрогнет, но быть палачом — увольте. Я дворянин.

— Эти люди хотели меня убить, не посмотрели, что безоружный. Хотели навсегда разлучить с Ядвигой, им было плевать, что я не собирался никуда бежать и доносить. Я готов задушить их голыми руками, — очень тихо, но с такой ненавистью сказал Михай, что я поверил каждому его слову. — Не надо искать палача, он с вами.

— Ну вот, определились, — тоже тихо произнес Карл.

Чижиков и Михайлов вернулись к полуночи — «тепленькие» и довольные. Я не стал устраивать им разнос. Сегодня не имело смысла, а завтра будет уже бесполезно, тем более что с поручением они справились на отлично — вырядились, согласно «легенде», в лакеев двух господ, решивших переменить климат.

У нас с Карлом сохранилась «гражданка», купленная на деньги Густава Бирона. Неброская, но для путешествия вполне подходящая. Михая решили выдать за управляющего, благо внешний вид вполне соответствовал.

Утром, наскоро позавтракав, отправились в конюшни выбирать казенных лошадей. Я раньше боялся, что не смогу ездить верхом, потому что никогда прежде не обучался, но не так давно получил возможность проверить свои умения. Выяснилось, что тело, оставшееся в наследство от прежнего фон Гофена, прекрасно помнит, как надо обращаться с этими животными, так что можно быть спокойным: в седле я держался вполне сносно. Во всяком случае, никто в спину не смеялся, ну а что в тонкостях не разбираюсь, так это никого не смущало: на то и дворянское звание, дабы прислуга знала, чем угодить.

Ворота оказались заперты. Мы долго колотили руками и ногами, прежде чем услышали и впустили внутрь. Придворные конюхи, зевая, водили нас от стойла к стойлу. Придирчивые гренадеры внимательно осматривали скакунов, как цыгане, смотрели зубы, проверяли подковы, заглядывали под седло. Знаю, что лучше всего брать кобыл, или, на крайний случай, меринов. Жеребцы — существа своенравные и ненадежные, хороши больше для скачек или улучшения породы.

Отобрали десять лошадей: чтобы было на ком везти поклажу, да и заводные по обычаю, оставшемуся еще от татар, не повредят.

Затем все вместе отправились в цейхгауз, где получили на руки по короткому гусарскому карабину, которые, очевидно, нарочно держали для разного рода тайных спецопераций, ибо клеймовки, определявшей полковую принадлежность, на них не имелось. Оружие как оружие — в любой лавке купишь. А что сделано на Тульском заводе — так ведь через Россию ехали, почему б не прикупить по дороге.

— А что нам еще с собой можно взять? — спросил я у офицера, заведовавшего цейхгаузом.

— Да что угодно! — удивился тот. — Приказано препятствий не чинить.

Услышав такой ответ, парни приободрились. Михайлов на радостях увешался с головы до ног пистолетами и стал походить на пирата из голливудского фильма. Чижиков не преминул прихватить гранат. Я подумал и тоже взял с собой несколько. Пускай от них шума и дыма больше, чем толку, но кто знает — вдруг пригодятся. И пистолеты — вещь в дороге полезная, особенно если держать их постоянно заряженными.

Я велел мужикам дожидаться меня на полковом дворе, а сам вместе с Карлом поскакал в Петропавловскую крепость за деньгами, документами и ценными указаниями от Ушакова.

Андрей Иванович вручил нам паспорта, без них и за пределы Петербурга выбраться весьма проблематично, не то что пересечь обширную территорию до польской границы. Я с интересом рассмотрел свой, ибо впервые получал в руки заграничный паспорт восемнадцатого века. Из него следовало что:

«По повелению ее величества российской императрицы, самодержицы всей России и проч., и проч. Сим объявляется всякому, кто должен это знать, что предъявитель сего барон курляндский Дитрих фон Гофен отпущен из России по суше. Он должен в течение недели, начиная от указанной ниже даты, выехать из Санкт-Петербурга и в течение месяца пересечь границу… В удостоверение этого и для беспрепятственного продолжения его пути ему выдан настоящий паспорт, скрепленный печатью ее императорского величества и подписями сенаторов».

Бумага пестрела подписями из пяти разных ведомств (когда ж генерал-аншеф успел их собрать-то?) и была украшена затейливой печатью. Все чин-чинарем, как положено.

— Здесь деньги. — Ушаков передал мне увесистый мешочек. — Рубли, дукаты, всего понемножку. При разумной экономии хватит. Не подведи, барон. А я за тебя и людей твоих помолюсь, свечку пудовую закажу.

— Спасибо, Андрей Иванович, будем стараться.

— Старайся, фон Гофен, из кожи вылезь, но сделай все как по писаному. Опасность не шутейная, ну, да и тебя не пальцем делами, — грубо пошутил на прощанье генерал-аншеф.

Мы вернулись на полковой двор, слезли с коней.