Гвардеец

Переоснащение армии дальнобойными нарезными ружьями обойдется в копеечку, дорогие слишком. Гладкоствольные фузеи обходятся намного дешевле, массовый выпуск налажен, солдаты к ним приучены. В здравом уме Анна Иоанновна и ее министры не пойдут на огромные траты. Получается надо выжать по максимуму из того, что есть, а единственной вещью, которую можно подвергнуть изменению без больших денежных затрат остаются пули, вернее их конструкция. Раз гладкоствольные ружья прослужили в армии аж до Крымской войны, и стреляли, насколько помню из книг и телевизионных передач, гораздо дальше, значит, определенный простор для модернизации существует. Найду хорошего баллистика, пускай поколдует, а где его искать, я для себя решил. Самые подкованные в этом плане — офицеры-артиллеристы. Отношение к ним со стороны остальной братии такое же почтительное, как через сто лет к путейцам. И русских среди них, что немаловажно, хватает. Тогда на какое-то время утечки можно избежать. Понятно, что шпионы будут держать нос по ветру, но они в основном занимаются шпионажем политическим, к России с давних пор укрепилось скептическое отношение: ничего путного они не придумают, эти варвары. Пока суд да дело… Да и к новинкам долго настороженно относятся. Если мы внедрим первыми, другие страны только будут раскачиваться.

Без подводных камней не обойтись, но способы обойти обязательно найдутся. В этом я не сомневался. Дорогу осилит идущий.

Теперь, что это нам дает? Выигрыш в дальности стрельбы — даже если мы увеличим его в два раза, основной наш враг — турецкая конница преодолеет это расстояние за считанные секунды, но и они не будут лишними. Пора учить солдат экономить время, как писалось в одной книжке: главная стрелка на солдатских часах — секундная. Заряжай быстро и четко, стреляй далеко и метко. Пусть каждая пуля найдет себе мишень. Знаю, что турки и татары любители кружить вблизи передвигающихся частей, особенно обоза. Для них будет «приятной» неожиданностью знакомство с дальнобойным оружием.

Выходит, даже из минусов, можно извлечь кучу плюсов. Такая вот высшая математика.

Полностью приводить Бирону свои рассуждения я не стал, но он сразу ухватил идею и целиком проникся. Ему можно довериться, благополучие его семьи отныне и навсегда связано с Россией. Интересы Биронов тесным образом переплелись с моими, и я был несказанно рад. Никто из историков не сумел бы обвинить Густава и его родственников в предательстве страны, они действительно преданно служили империи.

— Мне очень хватили артиллерийского капитана Анисимова, чистого ума, говорят, офицер, — сказал Бирон. — Думаю, он выкажет интерес, а я похлопочу, чтобы его освободили на время от службы и приставили к опытам.

Решив одни проблемы, приступили к другим. Мне откровенно не нравилась солдатская форма, даже гвардейская, из-за полной непрактичности и не приспособленности к нашему климату. А идиотская мода пудрить голову, завивать букли и носить косички, введенная во многом благодаря стараниям самих гвардейцев, раздражала.

Бирон подумывал о том, чтобы сделать мундир новой роты наподобие кавалергардов Екатерины: темно-зеленый кафтан, алый камзол с красным супервестом[16], на котором вышивали золотой и серебряной нитью Андреевскую звезду на груди и двуглавый орел на спине. Драбанты также носили красные штаны в обтяжку, высокие сапоги с раструбами и треуголку с золотым галуном и плюмажем.

Мундир этот считался верхом красоты и роскоши.

Я предложил пойти от противного.

— Давайте начнем не следовать моде, а диктовать ее. Из-за обилия в одежде золота и серебра в Европе нас считают дикарями, которые накидываются на все, что блестит. Нам, конечно, плевать на их мнение, но почему бы не щелкнуть по носу тем же французам, голландцам и англичанам. Пускай они изводят пудру на парики, носят неудобные треуголки, влезают в узенькие штаны, мерзнут в чулочках. Мы изменим форму, сделаем более приспособленной к солдатскому быту и российской погоде.

— И что же вы хотите изменить, фон Гофен, — заинтересовался Бирон.

— Для начала короткую стрижку. Долой букли и косы.

— Хотите уподобить лейб-гвардию мужичью неотесанному?

— Нет, хочу привить чистоплотность телесную. Чтобы меньше насекомых в прическе обиталось, чтобы солдат о службе думал, а не о том, где ему пудры раздобыть.

— Постойте, нижние чины превосходно обходятся мукой.

— Ага, и не спят полночи, пока эта квашня на голове не высохнет. А утром квелые ходят.

— Значит, императрицу о запрете на пудру, букли и прочие излишества просить желаете?

— С вашей помощью, господин подполковник. Меня она слушать не станет, я для нее фигура не выдающаяся, а вот вы донести сумеет. Вас она послушает.

— Скажу вам правду, барон. Я сам нахожу моду эту дурной и противоестественной, но так уж устроен человек: не думает об удобстве своем в угоду всяким веяниям.