Гвардеец

Огромный рыжий мужчина в сибаритской позе полулежал возле кафельной печи, на кушетке, закутавшись в роскошный шелковый халат, и курил трубку. Он вальяжно привстал, подошел к нам и неожиданно стиснул в объятиях сначала меня, а потом Карла. Я невольно заскрежетал зубами: вывихнутые во время пытки плечи все еще побаливали, а объятия Густава были поистине медвежьими. Благодаря ежедневным тренировкам руки постепенно разрабатывались, но идеальным их состояние я б не назвал.

Мы представились Бирону.

— Господа, рад встретить вас в здравии, — Густав явно знал о нашем заключении в Петропавловской крепости, но пока избегал говорить на эту тему. — Так редко доводится видеть новые лица соотечественников. Вы ведь из нашей, разоренной войною Курляндии?

— Да, — подтвердил Карл. — У нас скромные владения под Митавой.

— Прекрасно, наш род издавна владеет мызой Каленцеем. Бывали? Премилое местечко, память детства. Я там родился. Ох, как же так! Извините покорно: совсем забыл о гостеприимстве. Присаживайтесь, — Густав Бирон показал рукой на роскошные диваны. — Рассказывайте, как там на родине… Я прикажу подать сюда обед. Надеюсь, не откажете в чести откушать со мной?

Мы поспешно закивали, потому что не ели с самого утра. Кроме того, после «тюремных разносолов» хотелось попробовать нормальной домашней пищи.

За окнами барабанил дождь, ветер нагибал верхушки высоченных сосен и гонял опавшую листву. В натопленной комнате было тепло и уютно. Приятная слабость и дремота постепенно обволакивала меня подобно рассветному туману. Веки налились свинцовой тяжестью. Я осоловело подремывал, даже не пытаясь вслушаться в разговор Бирона и Карла. Надеюсь, хозяин был не в обиде.

— Как Руэнталь, Митава? Сто лет там не был, — продолжал расспрашивать Густав.

Поскольку от меня толку мало — я ведь ничего не мог рассказать о прошлой жизни фон Гофена, отдуваться приходилось Карлу. Но он легко справлялся с этой обязанностью. Выяснилось, что у Карла и Бирона масса общих знакомых. Не удивлюсь, если выяснится, что мы, вдобавок, доводимся друг другу родственниками.

— А, вот и обед, — захлопал в ладоши Густав, завидев слуг кативших на тележках огромные подносы с едой. — Не взыщите, сегодня будет простенько, по-походному. Предаваться эпикурейству некогда. Служба… — он тяжко вздохнул.

Не знаю насчет Карла, а мне обед у Бирона показался лукулловым пиром. Думаю, юноша тоже не разачаровался.

— Что у нас на первое? — хозяин приподнял крышку кастрюльки, опустил половник и мечтательно закатил глаза:

— Гамбургский суп из угря. Мой повар готовит его потрясающе. К тому же я в восторге от русского обычая начинать обед с пирожков.

К этому моменту мы с Карлом буквально истекали слюной, уж больно одуряющее пахла еда.

Суп сменился рыбой с овощами, политой пряным соусом-смесью из гвоздики, перца и мускатного ореха.

— Вам приходилось угощаться земляными яблоками? Я пристрастился к ним, будучи в Германии. Признаюсь, прусский император Фридрих Вильгельм был прав, когда велел рубить носы и уши тем, кто откажется их сажать. Вкус невообразимый. Жаль, здешние крестьяне придерживаются суеверия, что кушать их, все равно, что души человеческие. Приходится выписывать из-за границы.

Я попробовал и понял, что Густав Бирон говорит о картофеле. Эх, картошка! Как я по тебе соскучился! Хорошо, что меня занесло в те времена, когда этот овощ уже начинал постепенно распространяться. Знаю, что выращивание картофеля в России шло со страшным скрипом, крестьяне почему-то безумно дорожили набившей оскомину репой до такой степени, что не хотели менять ее на что-то другое.

На десерт подали пирожное, фрукты и кофе. Я так объелся, что с трудом дышал. Пожалуй, вредно набрасываться на еду с таким жаром, особенно после тюремной отсидки, можно заполучить заворот кишок.

Бирон предложил завершить обед штофом водочки и курением трубки, но мы оба отрицательно замотали головами. Я в привычной жизни не курил и старался пить как можно реже. Карл вроде был со мной солидарен.

Не огорчившись, Бирон, хлопнул в ладоши, вызвав слуг. Те появились так быстро, будто стояли за дверью.

— Уберите, — коротко приказал он.

Пока слуги суетились, Бирон неторопливо раскурил трубку и приступил к главному:

— Господа, вы люди умные и понимаете, что ваш визит вызван неслучайными причинами, — он выпустил колечко дыма.

— Догадываемся, — за всех ответил я.

— Я недавно вернулся из зарубежной поездки. Матушка Анна Иоанновна разрешила отправиться волонтером в Цесарскую армию. Собралось достойное общество, кроме меня вызвались капитан-поручики Трубецкой и Мейендорф, поручики Левенвольде и Барятинский. Да много, кто еще был. Провел четыре месяца в окружении блистательного принца Евгения Савойского и узрел немало для себя полезного в организации австрийских войск. Но по возвращению в Петербург, узнал, что один из поручиков моих — доблестный Месснер чудовищно убит, и в убийстве том оказались замешаны вы и капрал Звонарский.

— Мы не убивали поручика, — горячо воскликнул Карл.