Гвардеец

— Подумайте, барон, хорошенько подумайте. Второго раза не будет. Я предложениями не разбрасываюсь. Многие приняли бы, не раздумывая.

— Очень хорошо вас понимаю, однако решения не изменю, — заикаясь, произнес я, холодея от проявленной безрассудности.

Мысли о том, что могу поломать жизнь Карла, пришли в голову значительно позже.

— А не боитесь, барон, что после отказа, я велю, скажем, закопать вас живьем? — сухо осведомился генерал.

— Очень боюсь.

— Тогда в чем дело? — генерал нахмурился. — Почитаете нашу службу бесчестием?

— Помилуйте, Андрей Иванович. Разве может служение родине быть бесчестным. Но ведь не всегда известно, когда ты служишь стране, а когда выступаешь марионеткой в чужих руках.

— И за меньшие слова люди языков лишались. С огнем играете, фон Гофен, — покачал головой Ушаков. — Боюсь, мой долг возбудить супротив вас новое расследование.

— Что это вам даст, Андрей Иванович? Ну, повеселятся ваши каты: ребра переломают, мясо кнутами вырвут, иголки под ногти позагоняют. И что? Каков будет результат? Сломать меня не проблема, и не такие у вас после пыток ноги целовали. Натешите самолюбие, а какая от того польза стране выйдет?

— Одним болтливым наглецом станет меньше, — просто констатировал Ушаков.

— И все? Стоит ради этого запускать государственную машину? Неужто нет дел поважнее? Все воры пойманы, предатели по дубам развешены, а иностранные шпионы в казематы посажены… Все, Андрей Иванович?

— Это упрек? Да я тебя… — Ушаков побелел от злости, — в порошок сотру мерзавца этакого.

— Стойте, не ломайте дров, господин генерал. Простите мою вольность. Я никоим образом не хотел задеть ваши чувства.

Ушаков быстро взял себя в руки и заговорил спокойным тоном:

— Тогда как прикажете понимать?

— Вопрос в том, кто вам нужен, Андрей Иванович. Если ищете доносчика, презираемого всеми, в том числе и товарищами, то я не являюсь подходящей кандидатурой. Бегать в Тайную канцелярию с криками «Слово и дело» из-за того, что кто-то по глупости ляпнет что-то не вполне подобающее в адрес императрицы или членов ее кабинета — не для меня. Уверен, вы завалены такими делами и сыты по горло.

Ушаков улыбнулся. Я все же задел струнку в его душе. Действительно, львиная доля расследований в и без того небольшой по штату Тайной канцелярии приходилась на откровенную ерунду. Порой случались по-настоящему анекдотические случаи, но чиновникам приходилось тратить время, деньги и прочие важные ресурсы на полноценное следствие с привлечением свидетелей, тремя пытками и прочими стандартными процедурами. За рутиной от внимания инквизиторов ускользали действительно важные вещи — реальные, не надуманные заговоры, интриги иностранных дипломатов, разыгрывавших свои партии при дворе, да что говорить — государственные перевороты, делавшиеся силами нескольких сотен гвардейцев.

— Я недавно прибыл в Россию, — продолжил я, — но уже успел оценить «гостеприимство» вашего учреждения.

Генерал усмехнулся.

— Чем богаты… — сказал он. — Похоже, до меня начинает кое-что доходить. Быть доносчиком вы не желаете, но от сотрудничества, кажется, не отказываетесь. Набиваете себе цену, барон?

— Можно сказать и так, Андрей Иванович. То, что вы предлагаете — не мой уровень.

— Неужто на место мое замахиваетесь? — с иронией спросил Ушаков.

— Не по Сеньке шапка. Надеюсь, я правильно применяю эту русскую поговорку?

— Скажем так, ошибок за вами я пока не замечаю, — кивнул генерал.

— Тогда я объясню свою позицию.

— Окажите милость, — опять заулыбался Ушаков.

А мужик-то с юмором, подкалывает в нужный момент. И чувствуется, что заинтересовался. Постараюсь, чтобы рыбка с крючка не спрыгнула.

— Не сомневайтесь, я знаю себе цену, но не собираюсь требовать денег, чинов и привилегий. Нет-нет, — я поспешил предупредить ехидное замечание Ушакова, — меня с полным основанием можно назвать честолюбивым карьеристом, но всякая милость с вашей стороны быстро обратит внимание тех, кому лучше бы держаться в неведении. Я буду пробиваться сам. Если действительно увижу угрозу стране и престолу, приду к вам и расскажу все, что знаю. Но роль мелкого шпика не для меня. Уж извините. Это все равно, что палить из пушки по воробьям.

— Вы ведь из немцев, фон Гофен. Почему я могу вам доверять?

— Очень просто: я решил связать судьбу с Россией, поэтому буду служить ей до последнего вздоха. Простите за пафос, но это так.

Задумчивость во взоре генерала снова сменилась живым интересом.

— Что-то в вас есть, фон Гофен, правда, пока не понимаю что именно, — проницательно заметил он.

— Что вы, — удивлено сказал я. — Человек я самый рядовой.

— А вот тут я с вами не соглашусь. Странный вы, барон, зело странный, но странность эта искусно маскирована. Не могу вас раскусить вот так с пылу с жару. Ну да ничего. Человек вы вроде невредный, и какая-то польза от вас непременно должна быть. Я подумаю над вашими словами.