Густав Лаваль

Лаваль присутствовал в качестве почетного гостя на этом съезде. Высоко ценя изобретение Дизеля, он не мог не заметить ему, когда тот среди других членов съезда подошел к нему, чтобы принести свои поздравления:

— Я думаю, дорогой господин Дизель, что в не меньшей мере, чем я и Парсонс, право на эту высокую награду имеете вы… И я, поверьте, не скрою своего удивления при встрече с вашим председателем, что медаль до сих пор не присуждена вам…

Дизель молча пожал руку Лаваля, потом ответил сдержанно:

— Разве вы не знаете о той кампании, которая поднята против меня моими соотечественниками…

— Читал и слышал, — сказал Лаваль, — но совершенно не понимаю, чем она вызвана.

— Я тоже не понимаю… — пожав плечами, признался Дизель и потом прибавил тихо, — Но вы же знаете, вероятно, так же хорошо, как и я, что проведение изобретения в жизнь связано с жестокой борьбой. Это борьба с глупостью, завистью, косностью, злобой, тайным противодействием и с открытой борьбой интересов… Ужасное время борьбы с людьми, мученичество даже и в том случае, если все заканчивается победой!

Дизель произнес эти слова с выражением тайной муки, и Лаваль взглянул на него с любопытством: этот высокий, красивый, статный человек, располагавший огромными средствами, отличавшийся сдержанностью, вызывавший столько зависти и восхищения, еще более, чем Лаваль, был на пути к глубокому разочарованию и моральной катастрофе.

Они разошлись, сочувствуя друг другу, но совершенно не понимая того, что оба они являлись пешками в руках двух, вступивших между собой в отчаянную борьбу враждебных капиталистических групп, интересы которых были связаны с угольной и нефтяной промышленностью.

Между тем дело было очень просто: основным источником энергии в мировом хозяйстве к началу XX века был каменный уголь, на долю которого приходилось 85 процентов из всего состава энергоресурсов, используемых мировым хозяйством. Нефть имела в этом составе всего лишь 7 1/2 процентов.

Нефть по своей дороговизне никогда не могла стать серьезной угрозой дешевому углю, пока она конкурировала с ним в топках паровых котлов, и экономическому господству стран, владевших огромными запасами угля, ничто не угрожало до тех пор, пока не появился двигатель Дизеля с высоким коэффициентом полезного действия, который стал потреблять в качестве топлива нефть и начал быстро распространяться буквально повсюду, вытесняя двигатели, потреблявшие уголь, из всех областей промышленности и транспорта.

Как и следовало ожидать, первой жертвой в борьбе между империалистическими стремлениями угля и нефти, почувствовавшей свою силу, должен был пасть сам Рудольф Дизель, имевший несчастье осуществить свой двигатель жидкого топлива в стране, располагавшей только углем и не имевшей в своих энергоресурсах ни одной капли нефти.

Правда, Дизель начал осуществление своего двигателя с применения в нем в качестве топлива угольной пыли и в полном, стало быть, соответствии с экономическими условиями капиталистического хозяйства Германии; но немецким промышленникам, разумеется, не было никакого дела до благих намерений изобретателя. Они казнили его не за то, что он намеревался изобрести, а за то, что он в действительности создал. Создан же им был двигатель, нашедший себе широкое применение в странах, располагавших нефтью и конкурировавших с германской промышленностью на мировом рынке.

Попытки общественного мнения, организованного углем, уничтожить двигатели Дизеля, компрометируя изобретение, не имели успеха и в конце-концов довели до самоубийства изобретателя. Гораздо более серьезным, сильным и существенным оружием в руках угля явились паровые турбины и высокое давление пара, с которыми уголь теперь связывал свое будущее.

Но пути развития турбостроения и использования высокого давления пара были открыты Лавалем. И вот почему, жестоко разделываясь с изобретателем ненужного капиталистическому хозяйству Германии двигателя, немецкое общественное мнение одновременно высоко оценивало деятельность Лаваля.

Теперь историческая перспектива позволяет нам ясно видеть то, что оставалось скрытым и непонятным для Лаваля и для Дизеля, находившихся в самом центре ожесточенной борьбы и в этой происходившей вокруг них свалке, конечно, не видевших, кто направляет на них удары и кто распределяет для них награды за спиной всякого рода общественных организаций.

Высокая награда Общества германских инженеров никак не могла, конечно, помочь Лавалю в его личных делах.

Над ним тяготел экономический закон, так ярко сформулированный Марксом: