Гуров идет ва-банк

– Ему теперь туда дороги нет – дверь опечатана, – усмехнулся Юрий. – Видимо, послал кого-то из техперсонала, чтобы тот вместо него пошарил у Аллена. Попробую застукать его на месте преступления и передам охранникам. Думаю, к вам тогда вопросов сразу же поубавится.

Немного подумав, Лев качнул головой:

– Не вздумай! Он может быть вооружен. Такие люди по мелочам не размениваются. Раз они пошли на убийство Веры Чубиченко, то, думаю, с тобой тоже чикаться не станут. Сделаем так… Проследи за тем, когда подельник помкапа пойдет к каюте Аллена, и сразу же дуй сюда. Постучишь в дверь и спросишь, не желаю ли поужинать. Я откажусь, и ты уйдешь. Остальное – это уже мои проблемы.

Кисловато улыбнувшись, Юрий согласно кивнул. Выставив из корзины последнюю бутылку и направляясь к двери, он спросил:

– Ну а еще чем-то я смог бы оказаться вам полезным? Может, как-то еще надо помочь?

– Пожалуй, да… – вскинув указательный палец, произнес Лев. – Я сейчас прилеплю к иллюминатору какую-нибудь из этих этикеток, чтобы его нельзя было перепутать с другим, а ты, когда будешь на палубе, пройди мимо и как бы невзначай отключи его наружный фиксатор. Знаешь, как это делается?

– Конечно, – обрадованно подтвердил стюард. – Но… Иллюминатор, я смотрю, еще и изнутри закрыт на специальный замок. А ключа-то у вас нет… – добавил он с долей досады в голосе. – И я едва ли смогу его достать.

– Пустяки! – рассмеялся Гуров. – Это, как говорится, дело техники. Давай! Жду сигнала.

Изобразив на лице постную мину, Юрий открыл дверь и, выходя, с недовольным видом бросил через плечо по-английски:

– Сударь, в ваших чаевых я не нуждаюсь!

Охранники с интересом обернулись в его сторону – экий малый! С характером! Захлопнув за ним дверь, они вновь прилипли спинами по ее бокам к стене коридора, а Юрий с гордым, независимым видом зашагал прочь.

Когда за ним закрылась дверь, Гуров аккуратно оторвал этикетку с одной из бутылок и, вооружившись кусочком медицинского лейкопластыря, прилепил ее к иллюминатору. Через какое-то время по ту сторону иллюминатора кто-то виртуозно просвистел: «О, соле! О, со-о-о-ле мио!..» – после чего внутри круглого обода иллюминатора что-то щелкнуло. Это означало, что фиксатор отключен. Лев тут же оторвал со стекла этикетку и, скомкав, швырнул ее в урну.

Прошло около часа. В коридоре снова послышались чьи-то приглушенные шаги и мужские голоса. Интуитивно ощутив, что это, скорее всего, и есть фэбээровцы, Лев, с хитрой улыбкой взглянув на дверь, для чего-то быстро схватил две литровые широкогорлые бутылки коньяка и побежал с ними к туалету. Проворно откупорив стеклянные емкости, одну из них единым махом вылил в унитаз, а другую опорожнил наполовину и, смыв коньяк в канализацию, кинулся к дивану. Отхлебнув из горлышка, он развалился на диване, изображая из себя мертвецки пьяного. Мария, мгновенно поняв суть его задумки, с трудом сдерживая улыбку, направилась к двери, в которую кто-то бесцеремонно стучал.

В каюту вошли два типичных янки – долговязых, с дежурной голливудской улыбкой, со взглядами повелителей всего мира и его окрестностей. Бесцеремонно оглядевшись, они, не спрашивая разрешения, зашагали к дивану, взирая на Гурова с бутылкой в руке, который полулежал и пьяненько улыбался, глядя в никуда. Янки остановились перед Львом и озадаченно переглянулись. Их супероптимистичные улыбки медленно погасли и обратились в недовольно-кислые гримасы.

– Дэвил! – сердито фыркнул тот, что выглядел старшим. – Как же он некстати надрался! И что теперь будем делать?

– Придется ждать завтрашнего утра… – сокрушенно вздыхая, развел руками второй. – Или сделать инъекцию спецпрепарата…

– Никаких спецпрепаратов! – уперев руки в бока, перед фэбээровцами появилась Мария.

Никак не ожидая, что жена этого русского в совершенстве владеет английским, американцы сконфуженно отступили назад. Они запоздало попытались что-то сказать в свое оправдание, но такой возможности она им не предоставила.

– Согласно законодательству Соединенных Штатов Америки, использование специальных препаратов, способных воздействовать на психику и менять поведение человека, находящегося в беспомощном состоянии, даже в целях следствия, но без согласия его близких, является серьезным преступлением, – со взглядом Фемиды, снявшей с глаз повязку, заговорила Строева. – Следует учесть, что вина этого человека, являющегося моим мужем, в законном судебном порядке никем не доказана. А значит, к нему не могут быть применены какие-либо репрессивные меры воздействия, как медикаментозного, психологического, так и физического характера.

Слушая Марию, фэбээровцы продолжали медленно пятиться, не отрывая от нее своих взглядов, в которых читалось: «Мой бог! Какая женщина! Как же повезло этому русскому пропойце! Господи, за что ж ты сделал ему такой подарок?!»

Они даже не заметили, как оказались в коридоре, продолжая пялиться на захлопнувшуюся перед ними дверь. Наконец придя в себя, фэбээровцы поинтересовались у охранников, взиравших на них с нескрываемым любопытством:

– Он, этот русский, всегда такой пьяный?