Гудериан

16 мая Гудериан бросился вперед только с двумя дивизиями, 1-й и 2-й танковыми, оставив 10-ю и полк «Великая Германия» южнее Седана на случай, если французы попытаются потеснить его с юга, и чтобы не раздражать сверх меры Клейста. Французы продолжали настойчиво атаковать южный фланг Гудериана под Стене и нанесли значительные потери подошедшим немецким пехотным частям. Однако оттеснить немцев так и не смогли. Остальные части 19-го корпуса бросились вперед и к наступлению ночи были уже в 40 милях, в Дерси на Сере. В то же время ударная группа 41-го корпуса подошла к Гюизу на Уазе и начала уничтожать застрявшие там танки 2-й французской бронетанковой дивизии. Как бы забыв о двадцатичетырехчасовом лимите Клейста, Гудериан в тот вечер по радио приказал продолжать наступление и на следующий день. Эти приказы услышала служба радионаблюдения в штабе Клейста, который незамедлительно отменил приказ Гудериана и приказал ему явиться в штаб танковой группы следующим же утром. В 7.00 17 мая Клейст вышел из своего самолета, приземлившегося у штаба 19-го корпуса, и сразу же накинулся на Гудериана, обвинив его в нарочитом невыполнении приказа. Гудериан, не долго думая, заявил, что уходит в отставку. Обоим военачальникам в тот момент не хватало выдержки и здравого смысла. Оба были раздражены, причем Клейст – в гораздо большей степени, чем об этом мог догадаться Гудериан, ибо Клейст желал этой остановки не более, чем сам Гудериан.

Эта несправедливость была порождена Рундштедтом. Его военный дневник отражает различные точки зрения, так как в записи от 16 мая говорится сначала, что командиры моторизированных соединений были убеждены, что смогут продолжать наступление за реку Уаза, «…особенно генералы Гудериан и Клейст», а затем: «Однако, охватывая взглядом операции в целом, можно заключить, что связанный с этим риск кажется неоправданным. Растянутый фланг между Ла-Фер и Ретелем слишком чувствителен, особенно в районе Лаона… Если временно приостановить наступление, будет возможно в течение двадцати четырех часов усилить фланг». Очевидно, Клейст не побеспокоился объяснить Гудериану, что главным инициатором остановки 19-го корпуса являлся Рундштедт – их отношения и так уже были слишком натянутыми. Однако просьба Гудериана об отставке шокировала Рундштедта. Если любимчик Гитлера решился на такой шаг, значит, дело зашло слишком далеко. Рундштедт послал ему лаконичную радиограмму с приказом оставаться на своем посту и ожидать полномочного представителя, которым был не кто иной, как командующий двадцатой армией, генерал-полковник Лист. Лист прибыл днем, категорически отверг отставку Гудериана и от имени главнокомандующего группой армий приказал начать «разведку боем», оставив штаб корпуса на прежнем месте. По сути дела, Гудериан получал свободу действий, тем более, что теперь он приказал проложить кабель к своему тактическому штабу, чтобы его личные приказы не могли быть услышаны в эфире старшими начальниками. Лист подтверждает эти события, так же как и просьбу Гудериана к нему выступить посредником и уладить конфликт с Клейстом.

В короткий промежуток времени между отставкой и восстановлением в должности Гудериан решил излить свои беды в письме к Гретель, которое не сохранилось, но о его содержании можно судить по ее ответу от 27 мая: «Было бы сумасшествием и трагедией, если бы в этот кульминационный момент, ради которого ты трудился всю жизнь, ты отошел в сторону… Несмотря на все невзгоды, не делай шагов, которые могут повредить тебе, о чем ты будешь жалеть всю свою оставшуюся жизнь. Дорогой, я умоляю тебя всем своим сердцем не делать этого. Если же ты должен действовать, то, по-моему, тебе следует обратиться напрямую к фюреру: любые другие действия, как всегда, лишь повредят тебе». Далее она просит мужа быть поосторожнее в выражении своих мыслей на бумаге. «Это твое важное письмо было открыто цензором», – и добавляла: «Я уже почти решила вчера обратиться к Бодевину [Кейтелю] за разъяснением, но все же передумала, так как не была уверена, что это будет в твоих лучших интересах».

Бдительность армейского начальства – кажется маловероятным, чтобы письма генерала были подвергнуты цензуре с одобрения высших государственных инстанций – проливает свет на недоверие Рундштедта и других высших чинов к Гудериану. Помимо этого события, по меньшей мере, необычного, начальство, чувствуя определенную неловкость, отправило к жене Гудериана майора, попросившего ее не разглашать содержание письма. Однако разногласия, породившие этот инцидент, оказались бурей в стакане воды по сравнению с тем, что имело место между ОКБ, ОКХ и командованием группы армий «А».