Губернатор

Алхимик сделал глоток кофе, чтобы потянуть время. Он не хотел признаваться в контактах с theokatáratos, а с другой стороны, если он не убедит Самарина, то подвергнет сомнениям добрую волю поляков в поиске нападавших, переговоры опять застопорятся или вообще будут прерваны. Из намеков и Сашки, и Брусилова следовало, что противники соглашения с Варшавской Республикой только и ждут какого-нибудь повода, чтобы блокировать переговоры. Поэтому ему придется отвечать не только перед Станкевичем и Тайным советом, но и перед Кинжальщиками…

– Дай слово, что не откроешь ее личность, – сказал он.

– Почему? Обе стороны знают, что ты получил carte blanche. Что в этом странного, что ты воспользовался помощью мага, пусть и в юбке? По какой причине я должен что-то скрывать от своих?

– Не только от своих. От всех.

– Это шутка?

– Похоже, что я веселюсь? – рявкнул Рудницкий. – Или ты дашь слово, или я ничего тебе не расскажу.

– Черт с тобой! – процедил сквозь зубы Самарин.

Алхимик не удивился решению генерала, в этот момент его беспокоила только безопасность Анны.

– Проклятые давно уже могут переходить границу анклава, – начал он без вступления. – Серебро для них смертельно, как для нас огонь, но они могут на короткое время нейтрализовать его воздействие.

– Даже такое количество, какое находится в стене, окружающей анклав? Это невозможно! Только не без помощи людей.

– Возможно, возможно! Конечно, речь идет не об обычной фауне, а о существах высшего ранга. Дикие звери инстинктивно боятся огня, как и населяющая анклав фауна – серебра. Но мы научились контролировать огонь, а theokatáratos – серебро. В какой-то мере. Потому что близость серебра для них более опасна, чем для нас пожар. Однако это не меняет того факта, что серебро не является для Проклятых непреодолимым барьером, как мы думали в то время, когда в анклав пробирались только примитивные существа. Сейчас коридор, соединяющий наши Вселенные, расширился настолько, что через него может пройти действительно могущественное существо.

– То есть…

– Да, Луна – одна из Проклятых. Не все theokatáratos хотят войны с людьми.

– Как ты можешь это допускать? Она же не одна, да?

– Да, – признал Рудницкий. – Пойми, они сами прошли барьер, и мое сопротивление ничего бы не изменило. Совсем другое, когда речь идет об устройстве на этой стороне: одежда, деньги, документы. Тут я им помог. Взамен они поклялись, что не нападут ни на одного человека и, если что, подчинятся моему приговору.

– Сколько их тут? – спросил офицер.

– Без понятия, ты же не думаешь, что каждый из них спрашивает у меня позволения покинуть анклав?

– Даже Самаэль должен был вести переговоры…

– Только потому, что он хотел перейти на другую сторону со своей многочисленной свитой! – перебил его алхимик. – Это не барьер его сдерживал, а присутствие войск. Если бы мы на него не наткнулись, он бы сам справился. И с охранниками на стене, остальное…

– Господин генерал?

Молодой лейтенант, стоящий возле их столика, явно нервничал. Было заметно, что он не в восторге от того, что вынужден прервать их разговор.

– Да? – беспокойно отозвался Самарин.

– Извините, что вмешиваюсь, но вы должны немедленно вернуться в отель. Мы схватили человека, который влез в ваши апартаменты.

– Что с моей женой?

– Все в порядке, – заверил лейтенант. – С ней ничего не случилось.

Россиянин выругался и кинулся к выходу, Рудницкий заковылял за ним следом, держась за бок.

* * *

Невысокий худой мужчина с окровавленным лицом лежал, привязанный к вмурованным в кирпичный пол скобам. Во рту у него был кляп. Он не выглядел грозным, но видимая из-под разорванной рубашки татуировка говорила сама за себя: DVN, как dominus vitae necisque…[21]

Рудницкий не знал, для чего служили железные скобы, ведь отельные подвалы не предназначались для тюремного заключения, но, похоже, люди Маевского умели импровизировать.

– Кто его схватил? – рявкнул Самарин.

Генерал успел поговорить с женой, но все еще кипел от гнева.

– Отельная охрана, – ответил Станкевич. – Хотя у них было не слишком много работы. Тревогу подняла одна из клиенток, некая госпожа Забельская, она даже пыталась его задержать, но этот оглушил ее одним ударом. Тогда прибежала ваша служанка. – Он повернулся к Рудницкому. – Она убирала рядом, в лаборатории, поэтому и услышала крик Забельской.

– Живая? – затаив дыхание, спросил Рудницкий.

– Оконёва? Жива. Хуже с нашим пленником.

– Не понял…

– Честно говоря, я и сам не до конца это понял, – признал Станкевич. – Похоже, что эта баба сломала метлу об него, но он еще держался на ногах, так она добивала его кулаком. Результат вы видите…

– Оконёва? – повторил алхимик.

Станкевич кивнул, с трудом сдерживая смех.

– Так или иначе, нужно ее допросить. Я приказал разместить обеих женщин в апартаментах Забельской, под охраной.

– Идемте! – нетерпеливо выкрикнул Рудницкий.