Губернатор

Самарин глянул на большие настенные часы: почти половина шестого вечера. Атмосфера в штабе была далека от энтузиазма: поляки отбили все атаки, к тому же добыли батарею тяжелых гаубиц, которые неопытный офицер разместил слишком близко к позициям врага. Они, несомненно, ощутили потерю магов, их адепты проявляли себя редко и осторожно, немедленно меняя место укрытия, но потери от применения слова силы исчислялись тысячами.

– Седьмой корпус начал атаку на Радзымин, – доложил полковник Таубе.

Брусилов принял информацию одобряющим кивком, в этот раз воздержавшись от комментариев. Молчали и остальные, никто не хотел дискутировать или шутить. Пятнадцать минут назад подали легкий перекус, но только несколько офицеров решили воспользоваться угощением, зато почти все курили: воздух в зале потемнел от табачного дыма. Офицеры всматривались в огромную, висящую на стене карту, представляющую линию фронта, однако красные флажки, отмечающие польские позиции, упорно застряли на месте.

– Эх, если бы нам хотя бы один «Муромец»[16], – вздохнул Драценко. – Я когда-то видел это чудовище в действии, он действительно производит впечатление.

Шум одобрения подтвердил, что и другие хотели бы усилить Восьмую армию, затягивающийся пат начинал тревожить.

– А к этому еще оркестр и балет из Санкт-Петербурга, – с иронией добавил Брусилов. – Так не получится, господа. Или наши расчеты верны, и тогда мы выиграем без дополнительной помощи, или нужно отступить от Варшавы, потому что, если поляки победят, первое, что они сделают, – это укрепят свои позиции и увеличат армию. И тогда даже эскадра «Муромцев» не изменит ситуацию.

– Ваше высокопревосходительство! Генерал Эллис докладывает, что группа «Омега» убила еще одного адепта, а часть Тринадцатой дивизии вступила в Радзымин!

– Детали! – выкрикнул Брусилов, впервые теряя хладнокровие. – Кто вступил?!

– Виленский пехотный полк! – доложил второй телеграфист.

– Это отличные солдаты. Кто там командир? Васильев-Чечель? Ну, этот не позволит выгнать себя из города. Возвращайтесь к работе, – сказал командующий уже спокойней. – И передать всем частям, что мы продолжаем наступление на поляков.

– Слушаюсь, Ваше высокопревосходительство!

Брусилов подошел к карте и с выражением удовлетворения передвинул красный флажок.

– Началось, – заявил он. – Думаю, что мы пересекли критическую точку, сейчас поляков может спасти только чудо.

Тишина взорвалась, офицеры начали перекрикивать друг друга, комментируя ход операции. Самарин решил выйти размяться, лишь сейчас ощущая, как болят мышцы от перенапряжения. В коридоре он сделал несколько приседаний, после чего потянулся за сигаретой. Заметив жадные взгляды охранников, подсунул им портсигар.

– Давно при штабе? – спросил он.

– Никак нет! – бодро ответил коренастый мужчина с подкрученными усами. – Около месяца. Раньше воевал в Двенадцатом Гусарском, а Ванька, – он кивнул на товарища, – в Семьдесят Четвертом Ставропольском.

– Седьмой корпус, – буркнул генерал. – Сейчас ваши бьются за Радзымин.

– Я служил с поляками, – вздохнул названный Ванькой мужчина. – Хорошие солдаты и товарищи. А сейчас мы с ними воюем.

– Так нужно! – ответил ему усатый. – Этого бы не было, если бы они не взбунтовались! Правда, Ваше превосходительство?

До того как Самарин успел ответить, в дверях появился Брусилов. Охранники замерли с сигаретами в руках, но генерал даже не взглянул на них.

– Александр Борисович, – сказал он, – у меня для вас плохая новость.

– Мы потеряли Радзымин?

– Нет, с этим все в порядке, город полностью в наших руках, мы переломили фронт и преследуем поляков. Речь идет о вашей жене…

Самарин согнулся пополам, словно его ударили в живот, какая-то холодная стальная лапа сжала его сердце.

– Что с Анной? – выдавил он.

– Минуту назад звонил юнкер Анвельт. Атаковали вашу квартиру. К счастью, охрана отразила нападение, но Анна Петровна была ранена. Я уже отправил аварийный взвод, но…

Самарин не стал ждать, пока генерал закончит, и кинулся бежать. Он слышал за спиной топот тяжелых солдатских сапог, похоже, Брусилов отправил кого-то за ним. Он выскочил на улицу и беспомощно выругался – машина исчезла вместе с водителем.

– Подождите! Через минуту тут будут казаки, на коне будет быстрей, чем на автомобиле.

Самарин оглянулся: Таубе.

– Я сдеру с него шкуру! – прошипел он. – Он должен был ждать меня перед дворцом!

Полковник положил ему руку на плечо.

– Ничего серьезного, я имею в виду ранение вашей жены, – сказал он. – Анвельт повторил это несколько раз. Он…

Внезапный топот ознаменовал прибытие казаков, командир соскочил с коня на полном ходу, словно цирковой артист.

– Есаул Воронченко, – коротко представился он.

– Коня! – закричал Самарин.

Воронченко махнул рукой – и один солдат подвел к нему черного скакуна и придержал стремя.

– За мной! – рявкнул генерал.

Они кинулись вперед, к счастью, улицы были почти пустыми, одинокие прохожие отскакивали в сторону, кто-то кричал, кто-то захлопывал ставни.