Грубиян на одну ночь

Снова ловлю на себе предупреждающий взгляд, но у нее участился пульс и чуть покраснели щеки, потому что нервничает. И не из-за меня. Она боится прокурора Петровского, ее реакции на него такие яркие, что у меня в крови тестостероновый взрыв.

Осмотрев присутствующих, вижу напряжение разной степени. Именинница отводит глаза, парочка на противоположном торце стола и какой-то незнакомый мне мужик делают то же самое, Чернышов мрачно постукивает по столу пальцами, Романов откашливается в кулак.

Если она думает, что, следуя ее тупым правилам и ультиматумам, я буду вести себя так же, то ошибается. До нее доебывается пьяный мужик прямо на моих глазах. Сколько желающих поступить с ней так же я не знаю, но думаю, что таких хватает.

— Георгий, — осторожно говорит Калинкин, — ты девушку не смущай.

— Да мы болтаем просто, — ладонь Петровского поднимается и костяшками пальцев он проводит по голой коже ее плеча.

Марго вздрагивает, а в моем кулаке трещат кости.

— Этому дала, — продолжает он, бездумно тыча подбородком на присутствующих. — Тому дала, а прокурору не дам? Да?

Марго вскакивает со стула.

Выбросив руку, Петровский хватает ее бицепс и усаживает назад, как гребаную куклу. Грубо и жестко, отчего у нее, кажется, щелкнула челюсть.

— Сядь, — объявляет повелительно.

Именно в этот момент у меня окончательно срывает чеку.

* * *

Все, что успеваю увидеть, вскочив со стула — метнувшийся на меня взгляд мэра.

Стул с грохотом падает на пол.

Не зная, с чем конкретно имеет дело в моем лице, Чернышов остается сидеть на месте, но голос моего зятя за спиной рычит с секундной задержкой:

— Глеб!

Слышу, как скрипят по деревянному полу ножки его стула, но двигаюсь быстро, и не оглядываясь.

На лице Риты растерянность от грубости, которую позволил себе малознакомый ей человек, но растерянность мгновенно сменяется паникой, когда ее глаза взмывают вверх к моему лицу.

Обогнув Влада, смотрю на Петровского. И на ходу предупреждаю:

— Убери руки.

— А ты кто такой? Еще один ёбарь? — бросает и выпускает ее руку.

Дернув за другой локоть, поднимаю Айтматову со стула и толкаю в угол.

Цепляясь за мою футболку, сопротивляется и лепечет:

— Глеб… не надо…

Голос дрожит, и выглядит она так, будто сейчас расплачется.

— Отойди, — пытаюсь отцепить от себя ее руки.

На плечо ложится рука Романова, которого предупреждаю:

— Отъебись.

— Стрельцов… пожалуйста… — выпаливает Рита.

— Отойди, сказал! — гаркаю, отпихивая от себя.

На противоположном конце стола подхватывается со стула Чернышов.

Оттолкнув Романова, делаю шаг вперед и хватаю Петровского за ворот его рубашки.

— Руки, блять, — цедит, не двигаясь с места. — Ты попутался, мальчик?

— Еще раз ее тронешь, — говорю, склонившись так, чтобы смотреть ему в глаза. — Я тебе глотку вырву.

— Пальцем меня тронь, сядешь далеко и надолго, — предупреждает.

Сейчас вижу, что пьяный он только наполовину. Отчет своим действиям отдает прекрасно. Глаза цепкие и злые, хоть и красные.

Отпустив его, выпрямляюсь и шарахаю ногой по стулу, на котором он сидит. Вместе с ним прокурор летит на пол. От неожиданности успевает только слегка сгруппироваться, но рожей все равно целует деревянный настил.

Со стола падает посуда. Оставшиеся сидеть за ним, вскакивают. Визг. Непричастных здесь больше нет.

— Ах ты, сука! — орет Петровский, барахтаясь. — Я тебя, блять, закопаю!

Возникший передо мной Романов предупреждает с нажимом:

— Стой тут. Не подходи к нему.

— На хер он мне нужен, — усмехаюсь.

Опираясь руками на стол, Петровский встает на ноги, но перед ним возникает Чернышов.

— Жора, — цедит, оттесняя к стене. — Баста.

К нему присоединяется Калинкин, который не в курсе, что делать в таких ситуациях, поэтому расхаживает туда-сюда, ероша седые волосы.

Когда приглашаешь в свой дом бешеную собаку, готовым нужно быть ко всему.

— Я его посажу. Он у меня сядет, — мечась по беседке, скалится на меня Петровский.

На щеке ссадины, в глазах бешенство.

— За что? — кивает на него Чернышов. — За то, что ты пьяный со стульев летаешь?

— Ты думай сначала, что говоришь и кому, — тычет в него пальцем. — Или хочешь с ним за компанию?

— У меня адвокаты хорошие, — цедит Руслан. — Но ты смотри, сам без погон не останься. У меня много интересной информации. Захочешь ознакомиться, заходи, покажу.

— Сученыш, — щурит глаза, утирая с морды кровь.

— Таня, вызови брату такси, — просит Калинкин.

Адреналин в моей крови не падает. Тело слегка трясет, и я пытаюсь его расслабить, но выходит хреново. Напряжение вокруг руками пощупать можно. Вижу расширенные глаза сестры. Прикрыв ладонью рот, она смотрит на меня из другого конца беседки, и я не знаю, как она там оказалась, потому что последние три минуты своей жизни провел в состоянии аффекта.

Обернувшись, ищу Риту.

Опустив голову и прижав к груди сумку, она выскальзывает из беседки.

Выхожу следом, не собираясь менять свои гребаные планы. Я и она. Сегодня. Вдвоем. Меня все еще колбасит, поэтому двигаюсь резко. Выскочив из беседки, вижу, как, быстро переставляя ноги, она проносится мимо детей и аниматора и скрывается в доме. Войдя в него, замираю посреди кухни, прислушиваясь.