Грозовая обитель

Камилла взяла в библиотеке книгу Вашингтона Ирвинга, но, удобно устроившись в кровати Алтеи, не смогла сосредоточиться на чтении. Сегодня ей, видимо, не удастся отгородиться от жизни частоколом слов.

Больше всего ее пугало одиночество, призраком расположившееся в ногах постели и взиравшее оттуда на нее. Камилла отчаянно старалась его прогнать. Ей было не привыкать жить одной. Еще в детстве она нередко ощущала себя всеми покинутой, почти не имея возможности играть с детьми своего возраста. Это чувство усилилось после смерти отца. Именно по этой причине она устроилась гувернанткой, чтобы жить в семье, хотя и чужой. Дети, теребившие ее каждую минуту, помогали Камилле избавиться от ощущения, что она никому не нужна в этом мире.

Но все прежние переживания не шли ни в какое сравнение с тем всепоглощающим чувством одиночества, которое охватило ее теперь. Тайная надежда воссоединиться с семьей, поддерживавшая ее в течение многих лет, умерла; на ее месте осталась только мучительная боль. Камилла не сможет выполнить последний завет своего дедушки, и ей пора распроститься с мечтами о лучшем будущем.

Она выключила лампу и долго лежала в темноте, думая о странной просьбе, с которой обратился к ней дедушка. Может быть, в последние часы жизни он осознал, что был несправедлив к Алтее, и хотел загладить свою вину, приласкав ее дочь? Но никакая справедливость не могла смягчить мучившей ее боли. Дедушку не вернешь, зародившиеся между ними отношения остались без продолжения.

Камилла вздохнула и беспокойно заворочалась в постели. Пора забыть о проблемах этого странного дома. Но вместо сна пришли слезы, и Камилла горько заплакала, уткнувшись лицом в подушку.

Она прощалась с дедушкой и с надеждой обрести семью, горевала о том, что не может воспользоваться мудрыми советами отца, и оплакивала мать, непоправимо и трагически ушедшую из жизни. И ей было отказано в последнем утешении. Камилла, как ни старалась, не могла воскресить в памяти облик матери. Ей показалось, что она утратила мать еще раз, поселившись в этой комнате, которая осталась для нее чужой и не хотела ее принимать.

Глава 7

Лучи послеполуденного солнца пробивались сквозь мозаичный цветной витраж маленькой церкви; органист играл торжественный хорал. Родственники Оррина Джадда сидели, склонив головы, и молились. Летти, расположившаяся на семейной скамье рядом с Камиллой, мягко коснулась ее руки.

— Мы часто приходили сюда, пока не умерла моя сестра Алтея, — прошептала она. — Папа подарил церкви мозаичный витраж, который ты видишь за алтарем, в память об Алтее, но больше здесь не появлялся.

Сидевшая поблизости Гортензия укоризненно посмотрела на сестру, и Летти замолчала. Бут сидел рядом с матерью, Росс не получил приглашения занять одно из постоянных мест, закрепленных за семьей Джаддов. Обернувшись, Камилла увидела его в заднем ряду, он сидел рядом с привлекательной кареглазой женщиной — наверное, это была Нора Редферн.

Священник был молод. Слушая надгробное слово, Камилла подумала, что едва ли он хорошо знал Оррина Джадда. Он говорил умно и достойно, но его речь не имела никакого отношения к дедушке, каким его знала Камилла.

Хотя церковь была полна, Летти еще накануне предупредила Камиллу, что многие придут из любопытства, а некоторые даже из ненависти к Джаддам, но мало кто — для того, чтобы выразить искреннюю любовь к Оррину и горечь утраты. В глазах соседей он был суровым человеком, вознесшимся слишком высоко; они уже не могли думать о нем как о простом смертном, дружившем с некоторыми из них в молодые годы.

Когда церковная служба закончилась, члены семьи последовали за гробом; они миновали боковой придел, вышли из церкви. Со своего места в одном из экипажей, который должен был доставить их на кладбище, Камилла поискала взглядом Росса, но увидела его только потом, у могилы деда.

За кладбищем возвышался поросший лесом холм, и оно утопало в его тени. Только немногие из тех, кто был в церкви, последовали за саркофагом, чтобы присутствовать при захоронении.

Летти на глазах теряла присутствие духа; когда гроб поставили рядом с могильной ямой, она разразилась слезами и повисла на руке Камиллы.

Гортензия стояла, склонив голову, как подобает скорбящей дочери, но Камилла подозревала, что ее глаза, скрытые за черной вуалью, оставались сухими. Бут выглядел если не убитым горем, то, по крайней мере, печальным.

Росс, столь тесно связанный с Оррином Джаддом при жизни, не был приглашен родственниками для участия в церемонии.

Камилла заметила его немного поодаль, рядом с ним стояла миссис Редферн. Росс не терял контроля над собой и не выказывал своих чувств. Камилла поймала себя на мысли о взаимоотношениях Росса и Норы Редферн. Как много значит в его жизни молодая вдова, с которой он проводит столько времени?