Гром среди ясного неба

Но тут, словно ножом прорезав тишину, раздался окрик: «Стой! Стрелять буду!» А потом послышался отрывистый, почти игрушечный выстрел из винтовки. Странно, что вопли, раздавшиеся где-то поблизости, походили на крики играющих детей — высокие, пронзительные, громкие. Поль тут же вскочил и втянул Хоуп в темноту шахты. Двух мнений о причинах стрельбы быть не могло. Даже возникло облегчение, что не надо больше придумывать разные логичные объяснения непонятному поведению армейцев. Укрывшись в туннеле, они осторожно выглянули. Поль хотел просто спрятаться и подождать, пока опасность минует. Двадцать минут? Полчаса? Он точно не знал. Обстоятельства подскажут. Но он никак не ожидал увидеть то, что они увидели,— два солдата несли носилки, на которых лежал человек в гражданском. Как только они услышали его жалобные вопли, Хоуп воскликнула:

— О боже мой! Ведь это Джим Ишида.

Вопли продолжались. Поль разобрал несколько фраз, которые донес порыв ветра:

— Я родился в этой стране… Никакого отношения не имею к Пирл-Харбору. Я такой же американец, как вы.— А потом, после нескольких неразборчивых выкриков, опять отчаянные патетические возгласы на высоких тонах: — Боже, благослови Америку!

— Что все это значит? — спросил Поль тихим голосом.

— Во время второй мировой войны он находился в одном из лагерей для интернированных,— объяснила Хоуп.— Может быть, он думает, что его снова хотят туда направить.

— Боже!

Из своего укрытия они наблюдали, как прошли солдаты. Ишида лежал на носилках и монотонно пел гимн, теперь уже гораздо тише. Следом за носилками шел сержант, которого они видели утром. Дуло его автомата было направлено на беспомощного пленника.

— О боже мой! — воскликнула Хоуп.

Поль посмотрел на нее, и без всяких слов потрясение, тревога, мольба, вылившиеся в этот возглас, относящийся к Джиму Ишиде, как бы выросли, охватывая и их, прятавшихся в туннеле, и весь Тарсус.

15 ЧАСОВ 50 МИНУТ ПО МЕСТНОМУ ЛЕТНЕМУ ВРЕМЕНИ

Хоуп отвернула штанину джинсов на поврежденной ноге и осторожно сняла кед. Она опустила ногу по щиколотку в холодную воду маленькой горной речки, которая сбегала вниз по ущелью Тарсуса. Сидя в нескольких шагах от нее, облокотившись на ствол большого дерева, Поль блаженствовал. После всех волнений и даже — надо признаться — страхов они были в безопасности. Ничего в мире нет более правдоподобного, чем молодая пара, сидящая у горной речки. Это вполне естественно. Режиссеры и сценаристы, когда не могут придумать ничего лучшего, располагают своих актеров и актрис на берегах озер, океанов и речек. Кроме того, Хоуп, охлаждавшая ногу, чтобы не распухла лодыжка, никакого подозрения вызвать не могла.

Все происходившее было для Поля совершенно ново. Он, конечно, видел кинофильмы с убийствами, читал детективы и верил их авторам, как все верят, что опасность и страх порождаются острыми, яркими инцидентами, всегда объяснимыми и чисто внешними. Но он совершенно не знал, даже не мог предположить, что существует другой страх. Страх, возникающий из ничего, когда внешне все обстоит благополучно, но в любой момент может произойти что-то ужасное. Не знаешь, с чем бороться, что делать. Им надо было пройти незамеченными от выхода из туннеля до берега речушки — всего лишь какие-то пятьдесят — сто ярдов. В этом не было ничего сложного. Лодыжка у Хоуп болела, но она, опираясь на Поля и прихрамывая, сумела преодолеть это расстояние. Сейчас их беспокоила вовсе не лодыжка. Их угнетало воспоминание о выстрелах, похожих на хлопки детского ружья, о страшном виде Ишиды и его ужасных воплях, а также о стычках Поля с солдатами. Ясное голубое небо, яркое солнце, зеленая листва и горы, рядом такие четкие, а далеко на севере — пастельно-прозрачные, все это поразительно не соответствовало возникшему у них чувству затравленности, как у зверька, который скрывается днем от ястреба, а ночью от совы.

— Как нога? — спросил Поль.

— Ничего,— ответила Хоуп.— Вода помогает.

— Отлично, значит, вывиха нет. Да и не могло быть.

— Нет, иначе я бы не смогла ходить. Совсем бы не смогла.— И тут, без паузы, даже не повернувшись к нему, она спросила: — Что мы теперь будем делать?

Поль понял, что вопрос заключался в том, кто из них и как покинет Тарсус.

— Как далеко это? — спросил Поль.

— Что «как далеко»? После того, что мы недавно видели,— продолжала она, шевеля ногой в воде,— я уже не уверена, что дело только в том, чтобы пройти до дороги, обогнув гору. У них все серьезно, а мы даже не знаем, где они расставили свои посты.

— Тогда как же? — спросил он.

— Не знаю,— ответила Хоуп.— Мне кажется, что лучше всего пройти миль двенадцать на север, держась в горах, вдали от дорог, вдали от мест, где они могут ожидать чьего-нибудь появления.

— А что там? — спросил он.— Через пятнадцать миль?

— Пригород Туэле.

— А потом?