Гром победы, раздавайся!

– Ваше превосходительство, господин генерал-поручик, командир особого полка егерей полковник Егоров представляется вам по прибытии! – громко продекламировал он, пропуская мимо себя Алексея.

Лешка с отмашкой, печатая шаг, сделал три строевых и, вскинув ладонь к каске, застыл перед стоящим посреди комнаты генералом… Перед ним собственной персоной стоял сам барон фон Оффенберг Генрих Фридрихович! Такая же ироничная улыбка на лице, как и когда-то, прозрачные, голубого цвета глаза с особой шальной искоркой, а белые букли парадного парика уже сливаются по цвету со своим родным волосом. Барон все такой же, сухонький, подтянутый и моложавый, взирал с усмешкой на Алексея. Только вот прибавилось морщин, да резче выступают подбородок и скулы. Краем глаза буквально за секунду Лешка оглядел его всего: звезда ордена Александра Невского на груди, на шее крест Владимира III степени.

– Ваше превосходительство, господин генерал-поручик!.. – стряхнув с себя оторопь, рявкнул Егоров.

Барон стремительно проскочил три разделявших их шага и, встряхнув Лешку за плечи, крепко сжал их.

– Тихо, Алексей, тихо! Хватит уже так орать в моем кабинете! Ну вот что у тебя за манеры такие – на свое начальство криком кричать, а?! Сейчас ведь со всего Кишинева сюда караулы сбегутся! Отставить строевые экзерциции! – И сам громко рассмеялся. – Здравствуй, дорогой, рад тебя в бодрости и в полном здравии видеть! – улыбаясь, проговорил фон Оффенберг. – Господин майор, распорядитесь, чтобы нам сюда с полковником чаю подали, – перевел он взгляд на стоящего неподалеку и изумленного до крайности Толстого. – И я пока никого не принимаю. Надеюсь, вы меня поняли?! Выезд на Бендеры отменяю. Оповестите всех, кого положено, что мы завтра с рассветом туда отправимся.

– Слушаюсь, ваше превосходительство! – Митенька щелкнул каблуками и пулей вылетел из комнаты.

– Присядем, Алексей, – барон кивнул на ряд стульев, стоящих подле длинного стола. – Расскажи мне о себе, о семье. Как супруга Катарина Николаевна поживает? Как детки? Ильюшка-то, чать, уже и отца ростом догнал? А Настеньку, небось, совсем скоро женихи сватать будут? И ведь третьего же вам, помню, Бог послал? Как же его… – и он сморщил в раздумье лоб.

– Коля, Николашка, – произнес с улыбкой Егоров. – Четыре года уже моему младшему исполнилось, Генрих Фридрихович.

– Четыре года уже, ты погляди! – покачал головой барон. – Вот же время как летит. Да-а, не зря говорят – чужие дети быстро растут. Так, ладно, хотел я сегодня в Бендеры со штабными офицерами выехать, да негоже это под вечер за пять десятков верст скакать. Так что поговорим, Алексей. Вот, давай, за стол сюда и присаживайся. Сейчас нам с тобой к разговору и чай занесут. Ты, чать, у Суворова-то привык к хорошему, к черному? – спросил он с иронией. – Не знаю теперь даже, угожу ли тебе после Александра Васильевича. Уж он-то чаевник еще тот будет!

– Да я, ваше превосходительство, как бы не привередливый, – пробормотал Лешка, присаживаясь на массивный стул, – к травяным, походным отварам все больше привычный.

– Ну да, для егеря это самое то, – сказал с улыбкой генерал. – Ладно, Алексей, времени у нас с тобой много. Небось, в полку есть кому без командира за порядком проследить? Так что располагайся и рассказывай все без спешки. Начиная с того самого момента, как вас их светлость князь Григорий Александрович перед самой войной инспектировал. Все остальное, перед этим, я и сам вроде как знаю. В первую очередь про семью мне подробно расскажи, как в поместье твоем в Калужском дела обстоят? Ты же, как я слышал, знатный затейник. Про бугское стояние еще поведай, ну и потом уже о самой военной кампании. Как вы турок с Суворовым бивали, я, конечно же, и так знаю, ну да с твоих уст все происходящее мне тоже будет интересно услышать. Так что давай, рассказывай во всех подробностях и не стесняйся.

Неспешно текла беседа. Толстой завел двух вестовых с подносами, они быстро выставили чайные приборы и все принесенное на дальнем конце стола. Пересели туда, и барон сам разлил из фарфорового чайника по небольшим чашечкам черный ароматный напиток.

– Лимон, сахар бери, а это кизиловое варенье, ох и изумительное! Рекомендую, – генерал показал на небольшую стеклянную вазочку. – А вот это сахарное печенье, самой матушке императрице точно такое же каждое утро подается. Хм, а ты ведь у нас английских чайных традиций придерживаешься? – кивнул он на стоявший тут же молочник. – Лей, лей, не стесняйся, «англичанин».

– Ну, чего же сразу англичанин-то, ваше превосходительство? – фыркнул Лешка. – Вся Азия давно уже, небось, тысячелетиями вот так же с молоком чаи пьет. В Тибете без молока и масла его вообще даже не приемлют. Да и у нас в Поволжье и на Урале у местных народов такое дело тоже в порядке вещей. Эту традицию уже сами бритты у других переняли да потом ее за свою выдали. А все у них с чего пошло-то? С того, чтобы тонкое стекло их дорогих чашек не трескалось от крутого кипятка, лить прежде в них это самое молоко.