Гром победы

– Хуже. На БРЭМ, – ответил он мне. – То что надо для подвижного командного пункта. Пойдешь в линии «коломбин». Или еще дальше, между ними и «эликами».

– А кто моей машиной командовать будет?

– Командир БРЭМа. Он в бой рвется и был страшно обижен своим назначением в эвакуаторы.

– Все равно я с такой постановкой вопроса не согласен, – не собирался я сдавать позиции. – Я должен сам проверить свои коробочки в бою.

– Командир, если бы тут была только наша бригада целиком, я, может быть, тебе и слова бы не сказал. Но сейчас у тебя за спиной отсутствует не только начальник штаба, но и твой заместитель. Случись что с тобой, пусть даже только ранят – ты же не заговоренный, – у нас тут и офицера-то в авторитетных чинах нет. Вальд за тридевять земель. Начальник штаба с ним же. Кто возьмет общее командование всей группировкой? Один из этих пехотных полковников? Они в нашем деле ничего не понимают. К тому же они обязательно устроят писькометрию, у кого по выслуге старшинство, время-то и уйдет. Враг опомнится и накроет нас тут всех, как тараканов тапком. Так что не губи нас, командир. Иди в БРЭМ. То, что ты храбрый, и так все знают и в твоем геройстве не сомневаются.

Я понял, что он во всем прав, но что-то внутри меня еще брыкалось и сопротивлялось.

Лейтенант положил мне руку на плечо.

– Так надо. Твое оружие – мы. Ты теперь не только за нас отвечаешь, но и еще за приданные нам четыре полка и два отдельных батальона. Фактически ты сейчас начальник дивизии. А изображаешь из себя Йошку-взводного.

– Но я фельдмаршалу обещал… – проблеял я последний свой аргумент.

– Что обещал? Прорвать вражеские траншеи в одиночку?

Я замолчал.

– Вот то-то… – нравоучительно сказал лейтенант. – Закончится бой, можешь меня наказать за нарушение субординации. А сейчас иди в БРЭМ. Там и для посыльных рядом большой блиндаж организовали. Атака примитивная – в лоб. Поддержи нас гаубицами, отец-командир, – и ухмыляется, удовлетворенный тем, что удалось ему меня уговорить.

– Ну, если ты у меня республиканские траншеи не прорвешь, я тебя с землей съем, – пообещал я ему.

– Обязательно, командир, – улыбнулся он во все зубы. – Главное, ты огненный вал хорошо организуй. А мы не подкачаем.

Не успел я дойти до БРЭМа, как меня снова позвали к телефону. На этот раз на проводе «висел» командующий армией, в зоне ответственности которого я резвился, генерал пехоты граф Далинфорт. Старый человек старой формации, которого со службы унесут только вперед ногами.

– Доложите ваши планы, майор, – начал его превосходительство меня строить, после того как я представился. – А то вы подчиненная мне часть, а действуете вне моего оперативного пространства.

Только его мне для полного счастья не хватало. Накануне наступления. Или имитации наступления… Все равно. Вся секретность операции и так уже висит на волоске, а тут еще и большой штаб вмешивается, в котором по определению не может не быть своего штирлица от республики. Надо сбрасывать излишне любопытного генерала с хвоста.

– Простите, ваше превосходительство, но «железная» бригада есть личный резерв командующего фронтом и подчиняется исключительно ему. Что-либо докладывать вам буду с удовольствием, но только по личному приказу фельдмаршала. На этот счет я имею от него особые инструкции. Рад бы, но… Если получу соответствующие изменения в инструкцию, то я со всем моим рвением и уважением к вашему превосходительству… Честь имею.

Отдал трубку телефонисту.

– Будут еще звонить какие-нибудь генералы, кроме Моласа, скажи им, что я в саперном батальоне, с которым нет телефонной связи. Прими телефонограмму и пообещай ее передать мне, как только противник закончит артподготовку.

Посмотрел на часы. Времени осталось только добежать узкими ходами сообщений до батареи «элик» и уточнить задачу гаубицам.

Аэроплан сделал еще один облет вражеских позиций и сбросил вымпел. На этот раз нормально сбросил, не то что утром, когда за ним пришлось солдатам в ледяную речку нырять.

Уточнили позиции вражеской артиллерии и начали контрбатарейную борьбу.

Первым залпом мои гаубицы выдали партию дымовых снарядов по тем местам, в которых, по нашим подозрениям, сидели корректировщики противника.

Через минуту вражеские траншеи заволокло густым белесым дымом, как туманом.

Огонь артиллерии республиканцев к этому времени существенно ослаб и больше напоминал беспокоящий. Если посчитать, то сегодня с утра они два эшелона снарядов в воздух уже запустили. Как можно быть таким расточительным, если на фронте ровным счетом ничего не происходит?

Ну, аэроплан над ними летает редко. Пугает разве что своей необычностью.

Дирижабль бомбит, но тоже не каждый час.

Кстати о дирижабле. Летнаб сообщил, что его экипаж накрыл-таки вражескую батарею тяжелых орудий в крайнюю свою бомбардировку.

Одновременно сведенные в одну батарею, оба полковых миномета под руководством выделенного мной спеца стали гасить выявленные пулеметные гнезда противника, предварительно положив по десятку мин на командные пункты республиканского полка, который противостоял нам.