Гром победы

Ворота усыпальницы открылись как бы сами по себе.

Гвардейцы взяли винтовки на караул.

Литавры забили дробь, и трубач затянул «Слушайте все».

Электоры на плечах снесли гроб внутрь, где им служители помогли переложить бренные останки Отония в предназначенный для него саркофаг. Где и накрыли его штандартом. Крышку саркофага положат позже. На сороковой день.

Электоры снова вышли на площадь, где князь Лоефорт на правах временного регента, с этого момента и до выборов нового императора имперский интеррекс[20], старческим голосом возвестил городу и миру:

– Император Отоний, второй этого имени, покинул нас и ушел вслед за богами. Помолимся, братья и сестры, за то, чтобы они приняли его в свой круг с радостью.

Толпа сняла головные уборы и сосредоточенно шептала ритуальные слова.

Ворота усыпальницы медленно закрылись, отрезая мир живых от мира мертвых.

Никаких поминок не устраивали. Не принято это здесь.

Естественно, все участники похоронной процессии, добравшись до дому, крепко выпили, ибо намерзлись. Не более.

На площади перед усыпальницей остался только безутешный принц Тон. Бывший принц. Теперь только простой герцог. Даже не электор.

Он так и стоял там несколько часов, пока его насильно не увели во дворец.

Занимательно смотреть со стороны, как дрессируют парадную ротную коробочку. Но все же скучно. Лично я отбрыкался от такой чести тем, что на параде сам поведу колонну бронетехники. Тому, кто будет торчать из люка бронехода, шагистика ни к чему.

Инструктор по строевой подготовке был фельдфебелем императорской гвардии и докой в своем деле. По крайней мере, мои рецкие штурмовики и егеря, люди не особо фанатеющие к строю и фрунту, всего за половину дня стали вполне прилично смотреться. Но этому зануде все мало. Оно и понятно: у кого вся служба – сплошной парад и развод караула, тот только в шагистике и видит ее смысл.

– Фельдфебель, – позвал его я, – сворачивайтесь. Личному составу пора обедать.

– Но, господин капитан-командор, осмелюсь возразить: ваши люди настолько сырые, что им каждая минута тренинга за благо. А до обеда еще почти час.

– Я что, нечетко высказался? Исполняйте приказ.

– Осмелюсь заметить, господин капитан-командор, что если вашу роту не гонять интенсивно, то она может опозориться на параде.

– Вот что, фельдфебель… – Я начал закипать. – Эти люди – герои войны. В отличие от тебя, тыловая крыса. Ты про «кровавую тризну» хоть слыхал?

Фельдфебель нехотя кивнул в подтверждение.

– Так вот, не советую тебе делать из них личных врагов. Исполнять приказ. Личному составу отдыхать и принимать пищу.

– Слушаюсь, господин капитан-командор, – недовольный фельдфебель четко откозырял, развернулся на каблуке и пошел передавать мой приказ роте.

Идеальный оловянный солдатик.

Миры могут быть любые, но армии во всех одинаковые. Грустные размышления, если трезво подумать. Без строевой подготовки армии не сделать. Но если сводить все к парадам, то армию запросто можно угробить. Заранее. Без противника.

– Круто ты с ним, – хохотнул за спиной знакомый голос.

– Ваша светлость… – развернулся я к подошедшему рецкому герцогу.

– Хотя и бесполезно, – продолжил Ремидий. – Все равно ничего не поймет. Он давно все мозги себе выбил каблуками о плац. Однако парадную коробочку он из твоих партизан умудрился-таки с утра сколотить. Тоже талант надо иметь. Так что не суди его слишком строго. Свое дело он знает отлично. – Герцог сделал ударение на слове «свое». – Кстати, Савва, не составишь мне компанию на обеде?

– Почту за честь, ваша светлость.

Обед был из серии «тайное собрание масонской ложи». Кроме герцога на нем присутствовали оба Бисера, Плотто, Молас и Аршфорт. Я поначалу не понял, что я делаю в такой компании, потом сообразил, что за мной восемь единиц бронетехники… А здесь я, чтобы смог проникнуться важностью момента и оказанным доверием. Чтобы не переманил меня на свою сторону тот же князь Лоефорт, отсутствующий тут, но расточавший мне авансы в Калуге на пуске рельсопрокатного стана.

Узкий круг. У́же не бывает.

Люди, которых я знаю и которые меня знают. И которым я, кстати, обязан своей карьерой. Как военный. И что еще важнее, как фабрикант. С которыми к тому же крепко повязан финансовыми интересами. Все сидящие за столом так или иначе пайщики моих предприятий.

Ремидий и оба Бисера всегда меня прикрывали от серьезных напастей. Хотя я не всегда это адекватно оценивал.

Когда слуги вышли из обеденного зала, фельдмаршал взял слово.

– Итак, господа, регент-интеррекс на время междуцарствия возложил на меня обязанности верховного главнокомандующего, вплоть до выборов нового императора.

– Это он погорячился, – хмыкнул Ремидий, у которого с утра наблюдалось хорошее настроение.