Гром небесный

– Правильно ли я вас понимаю, – спросила Захарьина, – что вы считаете компанию «Беаройл» как-то замешанной во всех этих трагических событиях?

– Я ничего такого не говорил, – огрызнулся Чернокозов, – я просто высказал предположение о связи двух событий. А уж кто и как виноват, это, извините, дело следствия.

– Да, конечно, – согласилась Захарьина. – Но все-таки, Евгений Петрович, у вас есть какие-либо соображения о том, кто мог похитить экспертизу?

– Да кто угодно, – взорвался Чернокозов. – Сколько раз я говорил Коле, нельзя подпускать к такой работе кого ни попадя.

– Это вы о Тане Волковой? – грустно спросила Захарьина.

– Да, о ней, но не только. Все эти любимчики профессора Верта, по-моему разумению, истинные христопродавцы.

«А ты не любил Верта, – подумала Захарьина. – Линия хорошо видна, беспорядок, случайные люди. Хорошо ты уводишь нас от картежно-долговых тем».

– Ну что ж, Евгений Петрович, спасибо. Насколько возможно, не покидайте Москву в ближайшие дни.

– Мне дать подписку о невыезде? – вскинулся Чернокозов.

– Ну что вы, – ответила Захарьина, – Матвей Борисович заверил мое руководство, что сотрудники «Юнгфрау» все как один заинтересованы в скорейшем разоблачении злодея. Или вы против?

– Ладно, – сказал Чернокозов, – буду сидеть на месте. – И пошел к двери. На душе у него было муторно.

«А эта фифа совсем не дура, – подумал Дунаев. – Как она вкрадчиво и изящно разобралась с Чернокозовым. Похоже, с ней можно будет работать».

– Федор Петрович, пригласите Санникова, – попросила Захарьина.

* * *

В кабинет Маркова вошел высокий молодой человек с удивительно располагающей внешностью. Волнистые рыжеватые волосы, высокий лоб, правильные черты лица, популярная трехдневная небритость. Внимание собеседника приковывали глубокие, красиво очерченные голубые глаза под длинными загнутыми вверх ресницами. Телосложением он был сбитый, спортивный, но уже с небольшим животиком. Мужчина был хорошо одет – идеально выглаженная рубашка, дорогой костюм, брендовые часы. Его спокойное, но грустное и подвижное лицо выражало внимание и готовность помочь.

– Дмитрий Александрович, – внушительно и строго сказала Захарьина (от ее вкрадчивости во время первых разговоров не осталось и следа), – у нас появилась достоверная информация о том, что вчера около полудня вы были в кабинете покойного Николая Константиновича. При предварительном опросе вы утверждали обратное. Говорили, что вчера не виделись и контактов не было.

Дмитрий погрузился в глубокую прострацию. Захарьина подошла к сидящему Санникову и нависла над ним хрупким телом.

– Поймите, вы видели убитого профессора меньше, чем за час до момента убийства. Экспертизы будут только завтра утром. Но наш судмедэксперт ошибиться сильно не мог. В общем-то, пока что судебные медики работают на вас. Но все может измениться.

– Значит, я главный подозреваемый? – промямлил Санников.

– По факту да, – жестко ответила Захарьина.

И тут случилось непредвиденное. Дима Санников упал на край приставного стола и затрясся в душивших его рыданиях. Из закрытых глаз молодого дарования лились крупные слезы. Парень совершенно потерял самообладание.

– Что с вами, успокойтесь?! – попробовал урезонить Санникова Измайлов. – Вчера вы держались молодцом, а что сегодня? – Богатырю майору было как-то неловко успокаивать рыдающего ученого.

– Вы не представляете, какая это мука, когда тебя подозревают в убийстве учителя. До сих пор не верю, что все это происходит наяву. Я устал, я больше не могу жить со всем этим.

Дунаев дал Дмитрию Александровичу воды, но его одернул резкий голос Захарьиной.

– От чего это вы устали, господин Санников? Что произошло такого, что вызвало вот эту вот истерику?

– Вы правы, – Дмитрий взял себя в руки – Вчера часов в 12 я зашел в кабинет Верта. Между нами произошла ужасная сцена. Дело в том, что моей Маше прохода не дают мужики. Она – хорошая девочка. Но любит ухаживания. Маша мне говорила, что этим грешит и Верт. Я, конечно, делал вид, что не обращаю на это внимания, хотя ревность постоянно меня мучила. Я отдал бы все на свете, только чтобы вчерашнего разговора не было на самом деле. Я задавал Верту такие вопросы, что теперь мне хочется вырвать свой язык, которым эти вопросы были произнесены. Он обматерил меня. Сказал, чтобы я убирался, но в последний момент сказал, чтобы я обязательно участвовал в ужине с Серебровским. Ну, я и убежал. Слышал, как он запер за мной дверь.

– Дмитрий Александрович, вы должны объяснить следствию, что же явилось причиной вашей ссоры с Вертом, какие вопросы вы задавали профессору.

– Это сугубо мое личное дело, – ответил Санников и опять заплакал.

– Ну-ну, будьте мужчиной, – вмешался Дунаев. – Дмитрий Александрович, вы ответственный работник компании «Юнгфрау», любимый ученик Верта, взрослый человек. Скажите, вы заинтересованы в изобличении убийц Верта и тех, кто это преступление организовал?

Дмитрий несколько успокоился.