Гробница для Бориса Давидовича

С весны 1912 года в Петрограде, в изысканных салонах, где все более обеспокоенно начинают говорить о Распутине, появляется один молодой инженер по фамилии Землянников, в светлом костюме, сшитом по последней моде, с темной орхидеей в петлице, в щегольской шляпе, с тростью и моноклем. С хорошей осанкой, широкоплечий, с бородкой и темными густыми волосами, этот денди кичится своими знакомствами, о Распутине говорит насмешливо, утверждает, что лично знаком с Леонидом Андреевым. Далее история развивается по классической схеме: поначалу недоверчивые по отношению к молодому бахвалу дамы начинают засыпать его приглашениями и обнаруживают его несомненное обаяние, особенно, когда Землянникову удалось доказать правдивость по крайней мере одного из своих рассказов. Марья Григорьевна Попко, жена высокопоставленного императорского чиновника, однажды видела его в предместье, как он, сидя в черной лакированной пролетке, отдает приказания, склонившись над своими чертежами; новость, что Землянников — главный инженер по проведению электричества в Петрограде (новость имеет и свое историческое подтверждение) только способствовала его славе и увеличила число приглашений. Землянников приезжает в черной пролетке на назначенные встречи, пьет шампанское и рассказывает о венском великосветском обществе с нескрываемой симпатией и некоторой ностальгией, затем, ровно в десять, покидает общество полупьяных дам и садится в пролетку. Никогда не получили доказательства обоснованные подозрения, что у Землянникова есть незаконная жена (а кто-то говорил, что и ребенок) из высшего света, подозрения, которые, похоже, он и сам подпитывал своими регулярными и стремительными уходами ровно в десять. Многие, однако, считали это частью его экстравагантности, особенно после известной выходки, когда он покинул салон Герасимовых в тот момент, когда Ольга Михайловна исполняла какую-то свою арию; Землянников посмотрел на свои серебряные карманные часы и, к всеобщему изумлению, ушел с концерта, не дождавшись окончания номера.

Внезапные и стремительные исчезновения Землянникова из светской жизни петроградских салонов никого не удивляли: было известно, что Землянников по должности главного инженера часто ездит за границу; обязанность, которая попутно сопровождалась возможностью обновить свой гардероб, дополнив его каким-нибудь модным аксессуаром и привезти, вместе с уместным сувениром, и какой-нибудь новый рассказ о светской жизни за пределами России. Поэтому его отсутствие на одном известном рауте осенью 1913-го могло вызвать только сожаление, тем более, что Землянников подтвердил телеграммой, что будет. Но в этот раз его не было несколько дольше, и уже с полным основанием можно было счесть присутствие Землянникова в петроградских салонах всего лишь короткой сезонной историей, одной из тех, что пользуются славой скорого забвения. (Его место занял один красивый молодой кадет, который приносил свежие придворные сплетни, из непосредственного окружения Распутина, и который, в отличие от Землянникова, не был обременен никакими обязательствами и мог развлекать общество до утренней зари). Тем сильнее было изумление, когда та самая Марья Григорьевна Попко, которая, похоже, любила объезжать город в экипаже, как какая-нибудь королева, увидела на улице Столпинской, среди промерзших и оголодавших арестантов, подметавших улицу, одно лицо, которое ей показалось знакомым. Она подошла к этому человеку и вложила ему в руки милостыню; без сомнения, это был Землянников.