Гробница Анубиса

На следующее утро, когда нам подали аппетитный завтрак и мы уселись за стол выстуженного гостиничного ресторана, огромного, как античный цирк, мне показалось, что кофе отдает цикутой.

— Не было ли у него какого-нибудь врага? — предположил Гиацинт. — Хоть кого-нибудь, кто бы мог иметь на него зуб или принять близко к сердцу его едкие замечания?

— Эрнесто никогда за словом в карман не лез, но чтобы возбудить у кого-то желание убить его… Нет, в это я ни на секунду не поверю. Как странно, Этти словно предчувствовал. «Три-четыре часа — что они значат в твоей жизни? А он может умереть уже завтра». Так он сказал, когда мы вышли от Эрнесто.

— Морган, у вас на уме что-то, в чем вы не решаетесь мне признаться. Я это вижу по вашему лицу. Что вас мучает?

Я отставил в сторону кофейную чашку и отпил из горлышка глоток апельсинового сока.

— А вдруг Гелиосу не понравилось, что документы, которые вы мне передали, попали в руки Эрнесто?

— Вы хотите сказать, что он способен устранить единственного человека, который до сей поры мог снабдить нас конкретной положительной информацией и помочь в дальнейших изысканиях? Во-первых, я бы об этом знал. Во-вторых, Гелиос предусмотрителен, он не идиот.

— Кто в курсе наших поисков?

— Теперь, когда ваш друг мертв, нас четверо: Гелиос, ваш брат, вы и я.

— Это все?

— Насколько я знаю, да. Дело, которым мы занимаемся, не более чем заурядные изыскания из числа тех, о которых Гелиос чуть не каждый день запрашивает ваших коллег. Ничего такого, что бы стоило убийства.

— Такой же пустяк, как доспехи Александра Великого? — съязвил я.

— Да что же здесь общего? По сравнению с той вашей миссией у нас с вами сейчас, так сказать, каникулы, мой дорогой.

— Если это такое обычное дело, как вы утверждаете, чего ради Гелиос так на меня давил?

Мой собеседник наклонился ко мне, доверительно понизил голос:

— У каждого из нас свои капризы, Морган. Только Гелиос в отличие от нас с вами их не обуздывает, ведь у него достаточно средств, чтобы исполнять их, как и когда вздумается. — (Я, морщась, допил свой кофе.) — Сожалею о смерти вашего друга, но должен вам напомнить, что мы здесь с вполне определенной целью. Так с чего начнем? У вас есть какая-нибудь идея?

Я пожал плечами. Никакого особенного энтузиазма я не испытывал. Гиацинт налил себе еще чашечку черного кофе, покосился на меня и напомнил:

— Вы же мозг нашей команды.

— Оказавшись в тупике вроде этого, — сказал я кротко, — человек, подобный мне, всегда начинает свои поиски в таком месте, какое показалось бы самым непривлекательным и мерзким человеку, подобному вам…

Гиацинт, успевший было поднести свою чашку ко рту, замер и настороженно уставился на меня.

Хиос, столица острова и его главный порт, — это маленький, но весьма оживленный город, обветшалый и вместе с тем современный, построенный на восточном побережье, обращенном к берегам древней Ионии. Стены Кастро — крепости, что возвышается над старым портом, — замыкают старинный квартал с его деревянными балконами и зарешеченными окнами.

В этом квартале имеется знаменитая библиотека Кораи, одно из богатейших — свыше ста тысяч томов — книгохранилищ Греции. Среди ее сокровищ почетное место занимает коллекция редких книг Адамантиоса Кораи, которому она и обязана своим названием. Мне тотчас порекомендовали порыться именно в этих книгах, как только я назвал свое имя, должность в университете и перечислил ученые звания.

— Посмотрим, — буркнул я в ответ. — У вас в компьютере есть опись фонда обработанных книг?

Библиотекарша, особа лет пятидесяти с размалеванной физиономией и массивными браслетами на руках, промурлыкала:

— Разумеется, профессор. Пойдемте, я вас проведу в кабинет моей ассистентки, там вам будет удобнее. Ее сегодня нет на месте.

Влача за собой шлейф густого мускусного аромата, библиотекарша с ужимками, которые она, по всей видимости, считала обольстительными, привела нас в комнату, где имелись письменный стол и компьютер.

— Если вам что-нибудь понадобится, профессор, — жеманилась престарелая кокетка, — главное, не стесняйтесь обращаться ко мне.

— Не премину. Еще раз спасибо за помощь.

Она осторожно прикрыла за собой дверь. Я уселся перед компьютером, мой компаньон примостился напротив.

Я запустил программу поиска и в ожидании результатов возразил без обычного раздражения:

— Почему бы и нет? Возьмите Мекку. Она задолго до возникновения ислама уже являлась священным местом. Тогда оно называлось в честь божества Махешвары, а черный камень, что и поныне там, не что иное, как «лингам», эмблема бога Шивы, которому поклонялись не одно тысячелетие.

— Шива? Индийский бог?

— По существу, культ Шивы древнее индуизма. Он восходит к верованиям дравидов, населявших Индию и средиземноморское побережье несколько тысяч лет назад.

— Доттор Лафет, простите мое невежество, но что это такое — «лингам»?

— Фаллическое сооружение, выполненное из камня. Ему поклонялись как совершенному воплощению Шивы.

Гиацинт навострил уши:

— Не хотите же вы сказать, что тысячи мусульман ежегодно совершают многодневное паломничество, чтобы пасть во прах перед… гм…