Гринвичский меридиан

Он шел мимо кучек желтых водорослей, колеблясь между разнообразными соображениями и отвергая самые серьезные из них, чтобы посмаковать самые необременительные. Например, в данный момент он думал об отпечатках своих ног на песке. Интересно, ступала ли здесь, в этом месте, нога человека? И если да, то чья именно? И куда шли эти ноги? А эта почва — одинаково ли она реагирует на разные типы ног? Чувствительна ли она к тому или иному размеру обуви? И что она думает по поводу его собственных ступней? Все эти вопросы чрезвычайно занимали его.

Но тут он заметил Джозефа, который вышел из замка и направился в сторону огорода. Поль притаился за кустом, чтобы поглядеть, как тот обихаживает свои овощи. Джозеф мерно помахивал лейкой, вырывал сорняки и засохшие листья, бережно окучивал растения — ну прямо-таки мирный пенсионер в своем загородном садике. Поль с улыбкой наблюдал за его стараниями. А в двадцати метрах от него, за другим кустом, сидел Армстронг Джонс, следивший за Полем, следившим за Джозефом.

Альбиносу предстояло выполнить короткие указания, полученные от начальства: высадиться на остров, замочить кого-нибудь, посмотреть, что из этого выйдет, а дальше действовать по обстановке. Он бесшумно встал на ноги, чуть пригнулся, чуть присел и вытянул руки перед собой, держа их параллельно и сомкнув на стволе своей Astra-400. Тщательно прицелившись в Поля, он трижды нажал курок.

Особенность этого оружия состояла в том, что оно поглощало и выпускало из ствола любые виды зарядов; три разные пули, одна за другой, в долю секунды пересекли пространство и вонзились в тело Поля, который взмахнул руками, упал и умер без страданий, почти мгновенно, хотя еще успел подумать, что встретится с землей острова раньше, чем хотелось бы.

Джозеф отреагировал первым, выхватив из куртки «Токарев», но потерял время, пока снимал его с предохранителя. Прицелившись в Армстронга Джонса, который бежал, виляя между деревьями, он выпустил полный комплект зарядов в юркий бледный силуэт. На четвертом выстреле силуэт пошатнулся, и Джозеф кинулся к нему со всех ног. За ним с той же скоростью бежал Тристано, размахивая своими испанскими «стволами».

Армстронг Джонс был ранен, но все же опередил своих преследователей. Добравшись до берега, он успел столкнуть каяк на воду и прыгнуть в него, после чего начал энергично грести в сторону горизонта. Сидя лицом к острову и держа в одной руке оружие и весло, альбинос попеременно греб и стрелял, стараясь обеспечить себе отход. Застигнутые врасплох пулями, пролетавшими в опасной близости, Джозеф и Тристано инстинктивно распластались на земле среди папоротников. Когда же они наконец выглянули из них, Армстронг Джонс был уже вне пределов досягаемости их револьверов, которые они тем не менее злобно разрядили в сторону лодки, услышав в ответ только смехотворное шлепанье свинца по соленой воде. Сами того не зная, они попали в рыбу. Рыба скорчилась, замерла, как прохожий, ставший жертвой шальной пули, медленно повернулась вокруг своей оси и всплыла на поверхность, где и осталась колыхаться на волнах, обратив к солнцу белое брюшко.

— Этот тип — не здешний, — заметил Джозеф мрачным, бесцветным, унылым и сорванным голосом. — Он вообще не из этих мест.

— И моторки, как назло, нет, — добавил Тристано приглушенным, низким, озабоченным и хриплым голосом. — Это же надо — явился аккурат, когда моторка ушла!

Они неподвижно стояли в зарослях папоротника, глядя на уменьшавшийся каяк, который, в полном соответствии с классическими канонами, скоро превратился в точку на горизонте.

— Может, он потому и явился, — предположил Джозеф, — может, этот тип знал, что моторка ушла? Все возможно.

— Все возможно, — откликнулся эхом Тристано.

— Как там Кейн, не ранен?

— Вряд ли, — сказал Джозеф.

Кейн сидел возле Поля, который теперь был уже трупом Поля. Он смотрел на него непонимающе, с искренней печалью, хотя при жизни Поля они почти не общались. К его печали примешивалось некоторое смущение: перед умершим Полем он чувствовал себя бестолковым и нелепым, почти что никчемным. Он смутно знал о существовании некого свода погребальных правил, особого поведения, особых жестов, общепринятых и общеупотребительных в любой ситуации, отягощенной одним или несколькими трупами, но, к несчастью, совершенно не был посвящен в этот ритуал. Ему вдруг вспомнилось, что полагается — по крайней мере, он видел это в кино — закрывать покойникам глаза. Поль лежал лицом в землю. Кейн перевернул тело бережными движениями, какими никогда не стал бы трогать тело неумершего. Увы, испуская дух, Поль закрыл глаза, и изобретатель при виде этого испытал легкое раздражение, которое сменилось тяжким сознанием своей вины — как следствие предыдущего чувства. Он вытянул руки Поля вдоль тела, не осмелившись скрестить их на его груди, сложил одну к другой ноги и поправил прядь волос на лбу. Потом долгим, внимательным взглядом обвел его лицо, словно надеялся, что тот проснется. И только через несколько минут до него дошло, что он и впрямь ждет этого.