Гринвич-парк

Вскоре после этого они вдвоем вежливо откланялись. Сослались на усталость, объяснив, с грустными улыбками на лицах, что уже слишком стары для вечеринок. Торопливо обматываясь шарфами и надевая перчатки, они снова и снова повторяли, что чудесно провели время, и так сердечно благодарили меня за приглашение, что мне хотелось плакать. Помогая им облачиться в пальто, я многократно извинялась за инцидент с буфетом, говорила, что было бы чудесно снова с ними пообщаться, хотя трудно было вообразить повод для новой встречи после такого приема. Они ушли. Артур уносил блюдо с почти нетронутым лососем. Матильда ковыляла, держась за поручни. Закрывая за ними дверь, я с ужасом представляла, что они наговорят о нас по пути домой.

Вскоре после их ухода я почувствовала себя странно. Я иду в сад, надеясь, что на свежем воздухе мне станет лучше. Газон усеян гниющими грушами, окурками, использованными петардами ярмарочных цветов, сплющенными банками из-под напитков. Я закрываю глаза. В воздухе витают запахи пороха и гнили. Непонятно, почему от костра так много черного дыма.

Веки тяжелеют, хоть спички в глаза вставляй. А потом и зрение ухудшается, будто я смотрю на все сквозь темные очки. Может, это дым на меня так действует? Рукавом джемпера я тру глаза.

Возвращаюсь в дом, думая, что в помещении зрение восстановится. Но там так же туманно, как и на улице. Может быть, гости курят в доме? Невзирая на мои просьбы, Чарли приволок два высоких черных динамика и подключил их в розетку вместо маминого торшера. Идя мимо, я наклоняюсь и влажным бумажным полотенцем вытираю обрызганную вином стену. Бритоголовый парень, что сидит за аппаратурой, поднимает на меня глаза. На голове у него наушники. Один закрывает ухо, второй просто висит. Чарли, я видела, тоже так носит наушники. Парень кивает мне и снова закрывает глаза.

В доме гремят басы, от которых дребезжат стекла в шкафах. Мгновения затишья заполняют щелчки и жужжание влагопоглотителя. В комнату, пританцовывая, вплывает Чарли. Веки его приспущены, он кивает в такт музыке.

— Чарли, кто все эти люди? — шиплю я.

— Приятели, — пожимает он плечами.

— Вообще-то, ты мог бы подойти и поговорить с Матильдой и Артуром.

— С кем?

— Это наши соседи, — сердито отвечаю я. — Они живут тут сто лет, папа с ними дружил. Они всегда бросали тебе твой мяч, когда ты его пулял к ним во двор. — Чарли недоуменно смотрит на меня. — Они спрашивали про тебя. Это элементарная невоспитанность.

— Прости, я даже не знал, что они здесь, — Чарли явно сбит с толку. Я потираю лоб. Голову раздирает пульсирующая боль. Чарли улыбается, пытается поймать мой взгляд.

— Вот честно, ну что ты так переживаешь, Хелен? Все ведь хорошо.

Искоса я с опаской посматриваю на него. Неужели взялся за старое? Отмечаю, что он, как обычно, выглядит немного неряшливо, ему не мешало бы постричься. Я отвожу глаза. Порой на Чарли даже смотреть больно. Его лицо — копия маминого: ее широкая улыбка, ее светло-карие глаза.

— Кэти уже пришла?

Чарли снова пожимает плечами, словно я спросила не про его подружку, а про случайную знакомую.

— Не видел, — отвечает он. — А твоя новая приятельница? Рейчел? Она здесь?

— Понятия не имею. Днем она вышла за сигаретами. С тех пор мне на глаза не попадалась. — Я прищуриваюсь. — А что? Зачем она тебе?

— Да не зачем, — рассеянно произносит Чарли, вытаскивая из-за уха сигарету с марихуаной. — Просто так спросил. А Рори-то придет? А Серена? — интересуется он, похлопывая себя по карманам в поисках зажигалки.

— Чарли, здесь нельзя курить! — не выдерживаю я. — Скажи своим друзьям, что у нас в доме не курят.

— Хелен, расслабься! — смеется он, вновь убирая сигарету за ухо. — Я только проверил, нормальная она или нет!

— Насчет Рори и Серены не знаю, — сердито отвечаю я. — В отличие от тебя Рори разгульных вечеринок не посещает. При всех его других недостатках.

— Ба, и что это значит? Я думал, ты считаешь, что Рори и Серена состоят из одних только достоинств.

Я качаю головой, снова потирая глаза.

— Ничего не значит. Ровным счетом ничего. Иди доставай кого-нибудь другого. А мне нужно эту стену отмыть. Твои друзья постарались.

Чарли будто и не слышит, что я говорю. Пьяный, он обнимает меня, целует в висок, щетиной карябая мою щеку.

— Сестренка, какая же ты у меня умница! Тебе рожать скоро, а ты вон какую клевую вечеринку забабахала! Народ балдеет!

Я высвобождаюсь из объятий брата, отталкиваю его. Говорю, чтоб шел своей дорогой.

Позже, наклоняясь, чтобы подобрать с грядок пустые пивные банки, я чувствую, как мои члены наливаются тяжестью. Даже опасаюсь, что не сумею выпрямиться. Я устала. Очень устала. Так устала, что нет сил протестовать. Нет сил сопротивляться. Ладно, пусть будет как будет, решаю я. Пусть Чарли и Дэниэл верховодят на этой глупой вечеринке, отрываются напоследок. С рождением ребенка все изменится.

По крайней мере, сегодня вечером мне не надо забивать голову тем, что связано с Рейчел. Я не видела ее с обеда. Должно быть, опять решила исчезнуть.