Гример

– И мне, честно говоря, не хочется есть. Вот только пару глотков спиртного. Я и тебе налью. В одиночестве пить не могу – это принцип.

– Согласна, – Инесс кивнула. – Иногда бывают и правильные принципы. Но как хорошо, что я не принципиальная!

Я перебирал в баре бутылки, переспрашивал, но девушка каждый раз повторяла:

– Наливай, что хочешь, то же, что и себе. Я только посижу с бокалом в руке.

И все же я налил себе коньяка, а ей – мартини. Когда вернулся из кухни с вазой, в которой красочно разложил фрукты, Инесс все еще стояла у окна и все так же задумчиво смотрела во двор, залитый ртутно-ядовитым лунным светом.

– Есть там что-то интересное? – спросил я.

– Ничего, – она резко отошла в комнату и задернула штору. – Абсолютно ничего интересного.

Девушка подхватила бокал с золотистым аперитивом и, приподняв, посмотрела на меня через него. Ее карий глаз за изогнутым стеклом стал огромным, широкий черный зрачок пристально смотрел на меня.

– Давай каждый выпьет за свое, и не будем говорить, за что именно, – предложила она и, не дожидаясь ответа, придвинула свой бокал к моему.

Комната наполнилась хрустальным звоном. Инесс не выпила, просто поднесла бокал к губам, коснулась его края, опустила в мартини острый кончик розового языка, облизнулась и тут же отставила его.

– Спасибо тебе за все, – проговорила моя гостья. – Ты даже сам не знаешь, как помог мне сегодня. Что бы ни случилось потом, эта ночь чудесна.

Коньяк теплой волной растекался по моему телу. Что-то нереальное и притягательное было в сегодняшней ночи. Темноволосая красавица стояла передо мной; хотелось протянуть руку, коснуться ее, но я медлил, боясь, что чары разрушатся и все обернется банальным сексом. Нет, лежа в постели, я буду сходить с ума от ее прелестей, шептать ласковые слова… А вот потом, лежа рядом с ней, уставший и опустошенный, стану думать, что ничего особенного не произошло. Что она ничем не отличается от других женщин, а секс – это просто несколько десятков бессмысленных суетливых движений. Ведь по большому счету Петруха прав, когда говорит о самой большой женской прелести как об обычной кишке.

Инесс тем временем вытащила из кармана джинсов небольшую металлическую фляжку, отвернула пробку и выпила пару глотков.

– Что у тебя там? Может, угостишь? Любишь крепкое и я ошибся с напитком? – спросил я.

– Не все, что пьют, пьянит.

Инесс улыбнулась, сама протянула руку, коснулась моей щеки. Я не удержался, прижал ее щеку к своему подрагивающему плечу. Ладонь выскользнула, и девушка процокала мимо меня в коридор. Фляжка, с какими обычно ходят мужчины, которые ни на минуту не могут расстаться с алкоголем, должна была бы меня насторожить, но я был настолько очарован своей гостьей, что мгновенно забыл об этом инциденте. Меня больше волновало другое.

– Черт, я полный идиот, – пробормотал я, прислушиваясь к тому, как в ванной шумит душ. – Самая банальная ситуация. Пусть себе и скрашенная национальным колоритом. Испанок или латиноамериканок у тебя в жизни еще не было. Вместо того чтобы вести себя как нормальный мужик, ты ведешь себя словно школьник, впервые поцеловавший девчонку.

И я взял себя в руки, повел, как следовало вести. Быстро расстелил диван, превратив его в широкую двуспальную кровать. Свежее белье распространило в комнате запах лаванды. Даже успел приглашающе отбросить край одеяла.

В коридоре вновь послышалось цоканье каблучков. Инесс вошла с гордо поднятой головой, выпрямленной спиной; держалась она с достоинством, никакого намека на игру или вызов, даже во взгляде. Но при этом на ней ничего не было, если не считать туфелек. Капельки воды блестели бриллиантами по всему телу. Она не то что не стеснялась своей наготы – она ее, можно сказать, даже не чувствовала. Нет, я неправильно выразился – она ее не демонстрировала! Это редкий дар. Девушка остановилась, не дойдя до меня полшага, и пристально посмотрела в глаза. Я только и видел, как мерно пульсируют ее зрачки. Мои руки сами потянулись к пуговицам рубашки. Пальцы подрагивали. Я нервно рванул воротник, и маленькая пуговичка, отлетев, запрыгала по паркету. Инесс присела на корточки, подняла ее двумя пальцами и положила на столик. Делала все не спеша, абсолютно непринужденно. За это время я уже успел избавиться от одежды. Прижал к себе ее холодное мокрое тело, уткнулся носом во влажные волосы.

– Зачем ты мылась холодной водой? – прошептал я, понимая, что по-другому быть и не могло; она не такая, как другие, и все у меня с ней пойдет не по накатанной, уже пошло.

Я даже не понял, как мы с ней оказались на постели. Вроде только что стояли, прижимаясь, привыкая друг к другу, приводя в унисон дыхание.

– Только не говори, что любишь меня, – прошептала Инесс и коротко поцеловала в губы. – Никогда не надо обманывать. Обманывай других, но не самого себя.