Григорий Шелихов

— С вас куртаж, неотменно куртаж получаю, крез американский! — как бы не замечая удивления Шелихова, затрещал скороговоркой грек. — Вы дом желаете купить, как сказывал мне Гаврила Романович и препоручил подыскать… Готово! Я, как Фигаро у славного французского комедианта Бомарше: «Фигаро тут, Фигаро там» — Альтести там, Альтести тут… Как и он, я не устану твердить: «Золото, боже мой, золото — вот в чем нерв всякого дела». У вас есть золото, господин Шелихов, — Альтести к вашим услугам, и любой дом Северной Пальмиры вы сможете купить через Альтести… Дом я подыскал вам на Васильевском острову, на самом подходящем месте — позади помещения Двенадцати, блаженной памяти государя Петра Первого, коллегий… Хозяйка его, секунд-майора Глебова вдова, после кончины супруга собралась в свою деревеньку на покой переезжать… И цена со всем, что в нем есть — посудой, меблями, коврами, картинами, совсем пустая… — Альтести остановился на мгновение, чтобы проверить впечатление своей речи на сибирском миллионщике, и, пуская в ход для вящей убедительности европейскую колониальную терминологию, эффектно заключил: — Для вицероя[39] российской Америки ничтожная цена. Сто тысяч рублей и мне куртаж пять тысяч…

— Не подойдет, Симон…

— Атанасович! — важно подсказал Альтести.

— Не по моему капиталу, Симон Атанасович! — решительно заключил Шелихов. — На приобретение в столице дома для Анны Григорьевны и моего зятя, господина Резанова, положил я двадцать… ну, от силы тридцать тысяч рублей — на все обзаведение…

— Если куртаж — пять тысяч остаются за мною, — без малейшего смущения отозвался Альтести, — глебовский дом ваш, господин Шелихов, за тридцать тысяч со всем, что в нем есть… Осмотреть в натуре хоть сейчас можно…

— По рукам, Симон Атанасович! — согласился Григорий Иванович. — На смотрины завтра поедем. Сейчас я на дом к графу Воронцову, Александру Романовичу, собрался. Не хочу откладывать. Закончу дела компанейские, домашним черед придет.

— Так, очень хорошо-с, — понимающе закивал Альтести, — я, как Фигаро, мной помянутый, всегда на месте, всегда вовремя. Вот, извольте получить! — картинно изогнувшись, чему немало мешал благоприобретенный на русских вольных хлебах живот, Альтести подал мореходу свернутый в трубку зубовский указ о пожаловании золотой медалью на владимирской ленте правителя российских американских колоний, приписанного к якутским третьей гильдии купцам из каргопольских государственных крестьян Александра Андреева Баранова. — Не забыл я вашего ходатайства, господин Шелихов, и хотя Баранов оный посажен на место моего друга Евстратия Деларова, каждодневным напоминанием Платону Александровичу так наскучил, что… Вот каков Альтести-Фигаро!

Прикинув в уме, во сколько следует оценить улыбку удовлетворения, появившуюся на лице морехода, Альтести вкрадчиво добавил:

— Полагаю, что не ошибусь, Григорий Иваныч, положив на ваше усмотрение за бумажку сию шесть бобров морских на шубу себе и жене моей двадцать лис огневок…

— Ладно! На этом не постоим, Симон Атанасович, — царскими мехами ублаготворю, — добродушно согласился Шелихов, восхищенный ловкостью и отважной наглостью стамбульского деляги. — Вот, выбирай сам, по своему разумению, какие понравятся! — показал мореход на стоящие в углу кожаные мешки с мягкой рухлядью.

Не ожидая такой сговорчивой щедрости, Альтести решил до конца использовать благоприятный случай.

— Браво, брависсимо, мой американский благодетель. Дозвольте Симону Альтести быть до конца бесчестным… Господин Бомарше прямехонько в меня метил, когда сказал: «Если от слуги требовать честности, то много ли найдется вельмож, достойных стать лакеями?!» Держава российская на вельможах стоит, возможно ли перевести столь драгоценную породу через разведение честных слуг? Избави бог! А посему дозвольте просить еще двадцать песцов серебряных на халат зимний — никак к холодам здешним после солнечного Стамбула не приспособлюсь… И не подумайте, что задаром прошу, не послужив вашему интересу… Вот!

Альтести жестом доброго волшебника протянул Шелихову второй указ и на этот раз уже председателю адмиралтейств-коллегий суровому шотландцу адмиралу Самуилу Грейгу. Этим указом американской компании Шелихова предоставлялось право вербовать на свою службу волонтерами офицеров русского военного флота, с сохранением за ними мундира, сроков службы и права на пенсию.

— Довольны?!

— Бери песцов, Симон Атанасович, бери чего надо! — коротко ответил Шелихов, понимая, на какую крепкую ногу становится дело новоустраиваемых колоний. В военном флоте было немало знающих, сильных в своем деле и отважных командиров, закаленных в непрерывных войнах с Турцией, Швецией, Пруссией. — По вашим большим знакомствам, Симон Атанасович, вы всех и вас все в столице знают, укажите, где кораблестроителей и штурманов нужных в Охотское и Америку искать… В долгу не останусь…

Альтести, несказанно довольный русской, помноженной на сибирский размах щедростью морехода, отбирая добротных песцов на халат, с величайшей готовностью ответил: