Григорий Распутин

Так мог бы написать или под этим подписаться и Григорий Распутин, автор «Жития опытного странника». Едва ли Новоселов тексты Григория Распутина читал, но, будучи человеком глубоко духовным, он мог почувствовать в феномене Распутине пародию на то, что было дорого его сердцу. Кажущаяся близость «опытности», соединенная с самыми ужасными слухами, которые Новоселов исследовал, которые проверил и в истинности которых убедился, не могла его не поразить. В марте 1910 года он начал в печати борьбу против Распутина, хотя, по воспоминаниям С. Булгакова, еще в 1907-м Новоселов в своих устных отзывах о Распутине выражал «сомнение в мистической доброкачественности этого совершенно особого человека» и «со свойственной ему ревностью о вере начал собирать материалы о нем и готовить печатное его обличение».

Теперь его час пробил: «За последнее время нередко приходится слышать в обществе имя „старца“ Григория по фамилии Новых. Фамилия эта лишь недавно была исходатайствована Григорием в замену прежней – Распутин. Можно лишь пожалеть об этой замене, так как первоначальная фамилия находится в большем соответствии с жизнью „старца“. <…> Мне достоверно известно, что этот самый „старец“ (ему на вид лет 40 с небольшим), эротоман из религиозных якобы побуждений и с религиозными целями, устраивал в бане, несомненно, у себя на родине, а вероятно, и в других местах своеобразные „собеседования“ со своими обольщенными его „святостью“ поклонницами, причем как сам он, так и эти несчастные, целой группой представали друг перед другом совершенно нагими. Безумие, до которого доходят жертвы этого человека, и обольщение, которому они поддаются не без дьявольского, полагаю, воздействия, простирается до того, что они убеждены по опыту, будто прикосновение к ним Григория сообщает им чувство „ангельской чистоты“, что он „возводит их в райское состояние“.

Церковь не знает таких путей к Богу, какие рекомендует он, и решительно их отвергает. «Вот ей хорошо со мной, – конкретно пояснил свои слова новоявленный духоносец, прижимая к себе одураченную даму высшего круга, – тут и церковь».

Крестьяне не любят Распутина и называют его «изменником веры православной», «богомолом» и «еретиком». Почитателей у Распутина в селе нет. Есть только три-четыре человека. Дома живет мало, большею частью ездит по России. На вопросы, где чаще бывает и зачем ездит, Распутин отвечал: «Езжу с друзьями видаться в Казань, Москву, Петербург, Киев». Во время обыска при следствии у него было найдено много писем и телеграмм от почитателей и почитательниц, даже высокопоставленных особ, с просьбами скорее посетить их. Распутин знакомствами этими дорожит и любит хвастать, как высочайшие особы принимают его и благотворят ему».

Фактически именно Новоселов стал застрельщиком той общественной оппозиции, которая по отношению к Распутину сложилась и заявила о себе в 1909—1910 годах. Говоря об этом правом антираспутинском фронте, надо сказать и о самом главном редакторе «Московских ведомостей» Льве Александровиче Тихомирове, чья роль и ответственность в борьбе с «распутинщиной» была особенно велика; неслучайно Тихомиров позднее писал в своем дневнике: «…не я ли первый обличил Распутина?»

Причина резко негативного отношения к Распутину Льва Тихомирова, бывшего народовольца, пересмотревшего свои взгляды и ставшего убежденнейшим монархистом, заключалась не только в моральном облике сибирского странника. Григорий Ефимович Распутин удивительным образом воплошал и одновременно с этим опошлял те идеи, которые вынашивал в течение многих лет Тихомиров. Сам факт появления Распутина для тех, кто за его приходом изначально стоял (тех же черногорок, отчасти Феофана и Гермогена), символизировал сближение монарха с народом. В этом смысле было очень важно, что Распутин – крестьянин, который говорит с царями на «ты» и называет Государя «папой», а Государыню – «мамой». Распутин был призван олицетворить определенную идею, но Тихомиров, который от крайнего народничества пришел к монархизму именно по той причине, что увидел истинную народность в самодержавии и православии, Тихомиров, автор книги «Монархическая государственность» и приверженец идей «народного самодержавия», почувствовал в распутинском феномене обман подобно тому, как увидел обман в распутинской «опытности» Новоселов. Сибирский старец как будто издевался над тем, что было для Тихомирова свято и чему он, презрев обвинения в ренегатстве, посвятил свою жизнь. И ни для чего другого, а для защиты монархии он привлек в свою газету Новоселова и начал борьбу с Распутиным. И был… разочарован ее результатом: статья Новоселова не произвела должного впечатления в высших сферах.

«Видел ли ее Государь и как отнесся, неизвестно. Но вряд ли хорошо».

10 апреля 1910 года Тихомиров отметил в дневнике: «Узнал я, что Государь сказал, что ошибся в своих ожиданиях от Л. Тихомирова. В чем причины неизвестно, но можно думать, что виноваты статьи М. Новоселова. Ну уж, как угодно! Не могу я не обличать духовного разврата».