Грифоны охраняют лиру

— Примерно сто лет назад, в середине девятнадцатого века, — начал князь, — стена, отделяющая наш мир от мира духов, вдруг истончилась. Почему так вышло — мы не знаем, хотя над этим вопросом работали лучшие умы — Сурецкий у нас или Конан Дойл в Англии. Впрочем, некоторые мудрецы заранее предсказывали, что так будет. Сначала появилось то, что профаны называют полтергейстом, — всякие летающие печные горшки и неожиданные стуки в амбаре, причем появилось сразу по всему миру, особенно в Европе и Северной Америке. Впрочем, говорят, в диких странах это было всегда и что для тамошних жителей общение с духами никогда не прерывалось… это не важно. В общем, началось с эпидемии таинственных явлений: сначала ее пытались не замечать, потом, напротив, стали писать во всех газетах. Это был переломный момент — до той поры человек, регулярно сталкивавшийся с непознаваемым, боялся, что его признают сумасшедшим, если он много станет распространяться о своем опыте. Но после того как «Таймс» и «Вашингтон пост» пишут, что такое происходит чуть ли не в каждом городе, а то и на каждой улице, это его как бы реабилитирует. Пытались, конечно, бороться с этим обычными методами — до того, чтобы жечь ведьм на костре, как было принято еще двести лет назад, все-таки не дошло, но молебны читали, святой водой прыскали — и всё, в общем, впустую. Но тут начался второй этап, еще более важный — оказалось, что с этой силой, которая проявляет себя таким мистическим образом, можно вступать в диалог. Кажется, неизвестно, где впервые это было открыто — здесь примерно как с городами, которые хотят считаться родиной Гомера, — то ли их семь, то ли семижды семь… Есть несколько рассказов, как это произошло: обычно в них действует ребенок, как правило девочка. Вот осталась она дома одна, родители, например, ушли пахать поле или пить водку, а она слышит, слышит, слышит таинственные звуки и боится, конечно. И говорит: «Кто здесь?» А ей кто-то отвечает: «тук-тук-тук». А она: «Ты страшный?» А он «тук». Все это, скорее всего, ерунда, какие-то фольклорные напластования. Это наши католические братья любят, чтобы самые лучшие видения всегда доставались детям, но они вообще известные эстеты. — Князь усмехнулся. — Скорее можно предположить, что какой-то матерый пытливый ум пытался выяснить закономерность появления таинственных сил и, так или иначе, попробовал вступить с ними в диалог. Не удивлюсь, кстати, если это был священник — потому что хотя официальная Церковь и осуждает наши занятия, но идет она тем самым против собственного завета.

Князь отступил на шаг, как-то подобрался и заговорил размеренным торжественным голосом:

«И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут.

И на рабов Моих и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего, и будут пророчествовать.

И покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу, кровь и огонь и курение дыма.

Солнце превратится во тьму, и луна — в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и славный.

И будет: всякий, кто призовет имя Господне, спасется».

С последним словом последнего стиха раздался глухой удар, как будто в стену снаружи врезалось что-то тяжелое, и одновременно в коробке взметнулось пламя свечи, до того горевшее спокойно. Все вздрогнули и пошевелились, кроме мадам О., сидевшей неподвижно с закрытыми глазами. Князь с кривой полуулыбкой обвел взглядом собравшихся и склонил голову.