Гриф

Если бы Серега знал, что очаровательная Марина уже год является любовницей очень крутого бывшего спецназовца, до недавнего времени зарабатывавшего на жизнь в охранных структурах…

Если бы все это Серега знал, настроение у него не было бы таким безоблачным.

Но Серега ничего этого не знал и потому весело балагурил с Мариной. Та вежливо слушала, не перебивая, и загадочно улыбалась, являя Сереге очаровательную ямочку на левой щеке.

Ямочка как магнитом притягивала внимание Сереги, но он успевал следить и за дорогой, указателями, поворотами и не пропустил поворот с окружной.

Через десять минут он лихо притормозил у главного подъезда Института проблем мозга.

— Я могу тебя подождать, — сказал Сергей.

— Спасибо, не надо, — ответила Марина. — Я не знаю, как долго пробуду в этой богадельне. Тут недалеко метро. Доберусь.

— С тебя причитается, — прозрачно намекнул на хоть какую-то сатисфакцию за поездку Сергей.

— Само собой. Блок "Мальборо", — пообещала Марина, разбив остатки надежды на более приятное для Сереги продолжение.

Марину в фойе уже встречали.

Она почему-то была уверена, что встретит ее ординатор, ассистент, на худой конец аспирант профессора Морова. И заранее заготовила одну из своих фирменных улыбок, неотразимо действовавших на мужскую половину человечества.

Но ее встретила женщина лет сорока, с выдающейся во всех отношениях фигурой. У нее была красивая шея, высокая грудь, тонкая талия, пышные бедра, длинные ноги. То есть для любителей пышной, зрелой красоты встречавшая Марину дама выглядела почти совершенством. Марина с ее мальчишеской фигурой, в джинсах, с остро торчащими грудками, не требовавшими бюстгальтера, выглядела замухрышкой. А ведь на шуточном конкурсе «Мисс-журналюга-98» она заняла первое место.

— Диана Ивановна, — представилась дама. — Старшая медсестра.

Марина вежливо кивнула головой и смущенно сделала книксен:

— Марина. Можно просто — Марина, без отчества.

Достаточно было взглянуть на брезгливое выражение лица Дианы Ивановны, чтобы понять, что даже если бы ей назвали отчество этой пигалицы, она бы его проигнорировала.

— Я уже тридцать лет работаю с профессором Моровым, — посчитала нужным добавить Диана Ивановна, чтобы отсечь какие бы то ни было надежды молодой журналистки на роман с «шефом».

— Не может быть, — выразила искреннее недоверие Марина. — Вам больше 45 не дашь.

— Мне 47, милочка, и я начинала у него младшей хирургической сестрой. Еще до медтехникума. Он тогда в Боткинской работал. Дивный, дивный хирург.

— Я думала, что он невропатолог, может быть — биолог… А он хирург?

— Он начинал как хирург, потом стал выдающимся нейрохирургом и уже после этого занялся изучением глобальных проблем мозга. Кстати, вы знаете, что он еще и великий гипнотизер?

— Не знаю. А он меня не загипнотизирует?

— Нет, — высокомерно ухмыльнулась Диана Ивановна, дав понять, что на такую замухрышку профессор не будет тратить свою драгоценную энергию.

Попытки Марины разузнать что-то по дороге в научно-учебный корпус о личной жизни профессора ни к чему не привели. Диана Ивановна пресекала это на корню.

Остановившись перед металлической дверью с надписью "Директор Института, профессор, академик Моров А.Б.", Диана Ивановна нажала на кнопку звонка. Голос в динамике разрешил:

— Входите.

Они вошли в просторную приемную, украшенную фикусами и геранями.

Секретарша, крохотная, миловидная дамочка нервно дернула плечиком и тихо сказала:

— Вы из газеты? Профессор ждет вас.

Поблагодарив Диану Ивановну, Марина, испытывая необъяснимый страх, шагнула через порог и оказалась в пространстве между двумя дверями, и дверь в приемную за ней захлопнулась словно автоматически. То мгновение, что она находилась между двумя металлическими дверями, показалось ей вечностью. Причем было полное ощущение, что ее в это мгновение просвечивают рентгеновскими или какими-то иными лучами. Волосы чуть-чуть приподнялись на голове и зашевелились. По коже пробежали мурашки. Но все это длилось действительно мгновение. Дверь, ведущая в кабинет Морова, распахнулась автоматически, и она оказалась в большой, вполне уютной комнате: вдоль стен стояли стеллажи с книгами, в немногих свободных пространствах висели очень хорошие, спокойные, реалистические картины, в углу — аудио-видеоцентр. Звучала приятная музыка. Марина плохо разбиралась в классической музыке. Поэтому спросила наугад:

— Вивальди?

— Нет, скрипичная соната русского композитора Хандошкина, — улыбнулся ей элегантный старик в глубоком эргономическом кресле с золотой инкрустацией на ручках.

— Извините.

— Ну что вы, кто сегодня может отличить Хандошкина от Вивальди. Проходите. Итак, почему вы решили взять у меня интервью? Молодежь интересуется проблемами мозга?

— Я корреспондент газеты "Московский молодец", но интервью хотела взять у вас для журнала «Фас».

— Смешное название для журнала.

— Почему же? Есть журнал «Профиль», почему бы не быть журналу под названием «Фас». Мы стремимся показать людей, так сказать, в фас, то есть такими, как они есть, какими они предстают перед нами с открытым забралом, так сказать.